День выдался чудесный. Солнце поднялось уже высоко над головой, а маленький Цю-бао все еще не хотел расстаться со своей мамой. Старая госпожа вырвала ребенка у нее из рук.
– Разрешите мне уйти после обеда, – взмолилась мать Цю-бао.
– Быстрей забирай свои вещи и убирайся! – злобно крикнула старуха. – Часом раньше или позже – все равно здесь не останешься!
Пока мать собирала свои вещи, Цю-бао громко плакал. Окончив сборы, мать взяла под мышку весь свой нехитрый скарб и двинулась в путь.
Выйдя за ворота, она снова услышала плач Цю-бао. Позади остались уже три ли, а в ушах ее продолжал раздаваться плач сына.
Дорога, озаренная лучами весеннего солнца, казалась бесконечной, как небо. На берегу реки мать присела. «Погрузиться бы навсегда в чистую, прозрачную воду», – подумала она. Но, отдохнув несколько минут, она встала и поплелась дальше. Солнце было в зените, когда она добралась до какой-то деревни. Ей встретился крестьянин, который сказал, что ей остается еще идти пятнадцать ли.
– Найди где-нибудь паланкин, дядюшка, – попросила она. – Я не могу дальше идти. – Она присела в беседке, у входа в деревню.
– Плохо себя чувствуешь?
– Да.
– Откуда ты идешь?
Молодая женщина ничего не ответила, только сказала:
– Я думала, сама дойду, а сил нет.
Крестьянин с сочувствием поглядел на нее и позвал двоих носильщиков с простым, грубо сделанным паланкином, без навеса.
Часа в три-четыре дня на узкой и грязной деревенской улочке появился паланкин. В нем лежала женщина с изможденным, сморщенным, как высохший лист, лицом. Глаза ее были полузакрыты, грудь почти не поднималась. Крестьяне провожали паланкин обеспокоенным взглядом. Ватага ребятишек, шумя и галдя, увязалась за носилками, точно в этом захолустье появилась бог весть какая диковина. Среди мальчишек был и Чунь-бао. Он тоже кричал, будто гнался за свиньей. Но, когда носильщики свернули в переулок, где жил Чунь-бао, он притих. У калитки его дома носильщики остановились. Чунь-бао протиснулся вперед, он не сводил глаз с женщины. Остальные ребята окружали паланкин плотным кольцом. Женщина спустилась на землю. Она и не догадывалась, что стоящий перед ней оборванный мальчуган с всклоченными волосами – ее сын.
И вдруг она громко зарыдала:
– Чунь-бао!
Испуганные мальчишки разбежались кто куда, а Чунь-бао горкнул в дом, к отцу.
Не говоря ни слова, женщина сидела в неосвещенной комнате. И муж молчал. Когда спустились сумерки, он тихо проронил:
– Сварила бы чего-нибудь!
