27. Интимные особенности шахматистов
– Откуда мне знать, как она это поняла? Я думаю, она тебя на пушку брала, а ты повелся.
– Я не повелся, – отвечаю. – Я просто встал, оделся и ушел.
Два часа дня. Мы сидим в небольшом суши-баре. Перед Ван Гогом кроме фарфоровой посуды стоит мой нотбук с отчетом о встрече с Яблонской.
– У Дали член был очень большой. А ты, видно, в этом плане на его брата не потянул, – слова Ван Гога звучат как приговор.
– У меня тоже не самый маленький член, – пытаюсь оправдаться я. – Больше среднего, я думаю.
– У него был очень большой. Я в бане видел. Ты себе такие размеры и представить не можешь.
– А я и не собираюсь представлять, – перебиваю я Ван Гога, и он меняет тему разговора:
– Ренуар говорил, ты смотрел книги Сальвадора. Что-нибудь интересное нашел?
Я открываю файл со списком книг.
– Ван Гог не был библиофилом – мы нашли у него всего книг пятьдесят. Названия четырех из них, которые меня больше всего заинтересовали, выделены жирным шрифтом.
– «Владимир Набоков. Защита Лужина», «История шахмат» на английском языке, «Льюис Кэррол. Алиса в зазеркалье», «150 шахматных задач», – прочитал Ван Гог. – А причем здесь «Алиса»?
– Зазеркалье – это шахматная доска.
– Точно, – припомнил он. – Дали не интересовался шахматами, насколько я знаю.
– Все книги в хорошем состоянии, их читали не больше одного раза, – сказал я. – Мы нашли чек от «Алисы» и «Шахматных задач». Эти книги были куплены им сразу после Тренинга. Другие две, предположительно, тоже.
– Были пометки на полях? – поинтересовался Винсент.
– Нет, никаких.
– Тобою интересовался Миро. Ты видел его вчера?
– Да, он заходил поболтать.
– О чем вы разговаривали?
– О Сальвадоре. Но ничего нового он мне не сообщил.
– Ты должен быть максимально внимателен, Альбрехт! Лови каждое слово, записывай все, – он замолчал на секунду, – Шахматы. Причем здесь шахматы?
– Жизнь подчиняется определенным законам, как и шахматы, – сказал я. – Конечно, это банально, но люди могут представляться кому-либо просто шахматными фигурами. Шахматы напоминают жизнь…
– Все напоминает жизнь, – перебил Ван Гог. – Здесь есть какая-то другая связь…
– У Пикассо была семья? – спросил я.
