– Хватит! – резко бросила Беатрис. – Тино, проводите Дэнни, пожалуйста.
– Ну, пошли! Слышал, что тебе сказали?
– Вы кое-что забыли, Тино, – заметил я.
– Что?
– Пистолет.
– Понятно.
Он взял мой «магнум» со стойки, вытащил из обоймы патроны и только потом протянул мне его. Он сделал это не от недоверия ко мне, а потому, что считал меня профессионалом.
Я засунул «магнум» в кобуру и направился к двери.
– Еще одно, Дэнни, – небрежно произнесла мне вслед Беатрис, – передайте Фрэнку, что я не спешу. Могу и потерпеть, а он… Он не может.
– Передам.
Тино проводил меня до машины и подождал, пока я усядусь за руль. Потом спрятал свой пистолет.
– Я открою ворота, как только ты к ним подъедешь, – объяснил он. И вдруг добавил: – А для человека, который везет плохие новости Фрэнку, ты довольно весел. – Потом нагнулся ко мне через опущенное стекло дверцы и почти улыбнулся. – Мне кажется, Бойд, ты и я… – он соединил пальцы обеих рук, – как эти пальцы, а?
– Вполне возможно, – кивнул я, – мы ведь профессионалы.
– Ты настоящий парень, Бойд. Только слишком долго связан с Фрэнком Ломаксом. Мне кажется, над этим стоит поразмыслить, а? И потом, – продолжал он задумчиво, – наверное, тебе не нужно возвращаться сюда.
– Почему?
– Не могу это объяснить. Но если вернешься, мне придется тебя убить.
Я снова посмотрел ему в глаза, но даже с такого близкого расстояния не заметил в них ничего, кроме собственного отражения.
– Если мне придется вернуться, Тино, – сказал я осторожно, – не беспокойся. Я сначала серьезно подумаю.
Около девяти часов я пересек мост Триборо и, оказавшись в Готтаме, с облегчением вздохнул. Как знает каждый житель Нью-Йорка, Манхэттен – это остров, окруженный примитивными джунглями, ловко закамуфлированными невинными цивильными названиями: Лонг-Айленд, Нью-Джерси, Коннектикут, Вестчестер-Каунти. Но перед гражданином Нью-Йорка суровая действительность раскрывается сразу, как только он углубляется в один из этих районов. Признаки тут безошибочные. Деревьям и траве позволяют расти как попало и переходить в дикое состояние. Люди, живущие вдоль дорог, вымогают выкупы, чтобы обеспечить местным тиранам вульгарный блеск. Их жены ведут ужасную жизнь. Вместо того чтобы занимать то положение, на которое они вправе рассчитывать, то есть быть цивилизованными аксессуарами мужского существования, они в большинстве своем сделались обычными животными, предназначенными для обработки мизерных участков земли вокруг их чудовищных жилищ. И даже хуже. Многие из них умирают страшной смертью, в окружении кучи инструментов и машин для домашнего хозяйства, отказывающихся работать. Они испускают последний дух, вопя и призывая на помощь мастеров, которые никогда не приходят.
