– Об этом не беспокойся, – ласково ответил король, – ничего со мной от этого не станется.
– Но если узнает королева, что я так мало почтил ее подарок, то по справедливости она разгневается на меня, – сказал певец.
– Поверь мне, ей едва ли известно, что это было: золото или медь, – продолжал король. – Когда осенью лесные обитатели пришлют мне коней, ты выберешь себе самого доброго, круглокопытого, а прислужник мой даст тебе нарядную одежду. Это украсит тебя перед народом лучше, чем круглая жестянка. Я желаю тебе добра, Фолькмар, и опасаюсь за тебя по причине моих завистливых ратников.
– Непристойные слова слышал я сегодня у очага королевского, – ответил оскорбленный певец.
– Да не сокрушат они тебя, – настаивал король. – Правда, дика порою речь моя, и с трудом я сдерживаю буйство слов, но искусство короля как раз и состоит в умении пользоваться ими сообразно со свойствами каждого мужа. Ради золота и теплого угла они, быстрые гонцы королевские, готовы на все, и не спрашивают они, дело ли это крови или нет. Можно ли королю править народом без таких слуг? Заносчив дух мужей, каждый хочет действовать по своему усмотрению, каждый упорно стоит на своем праве и ищет мести, но никто не покоряется чужой воле. Каждый хочет битв и ран для собственной славы и слишком уж спешат все вознестись в жилище богов. Я и сам в конце концов потребую места в чертогах богов, но теперь мне хотелось бы видеть на земле покорные выи. Если я вынужден спроваживать со света опасных людей, то только немногих, но сохранить прочих в их наследиях – в этом состоит моя польза и слава. Подумай об этом, Фолькмар, потому что человек ты разумный. Непокорен народ и надменно его сердце; но король обязан заботиться обо всем, что полезно стране. Поэтому не брани моих приспешников. Лучше, чтоб они совершали порой дело необходимости, лишь бы только прочие не замышляли насилия друг против друга, и народ турингов не подпал под власть чуждого рода.
Певец молчал, но король лукаво продолжал:
– Вино сделало меня откровенным, и я говорю с тобой как с другом. Скажи так, как сказал бы ты брату своему – каков чужеземец? Я охотно доверился бы ему, но происходит он от заносчивого рода, похваляющегося, будто на брачном ложе одной из прародительниц его покоился некогда бог. Мало пользы на земле от этого исчадия: почернела кровь его, словно старый мед в засмоленных сосудах. Они только производят в народе тяжкие смуты, кривляются, точно родичи бога войны, а на участь других смотрят как на мякину, которую они отдаляют от себя дуновением своим. Таков ли чужеземец?
