— Надеюсь, вы скоро поправитесь, min herre, — сказал Карл с заметным акцентом, прежде чем закрыть дверь.
— Спасибо, — отозвался я, не зная, что ещё тут можно сказать, хотя сказать хотелось куда больше. После его ухода я внимательно осмотрел комнату. Стёкла в окнах были толстыми, сами окна не открывались, да и дверь открыть изнутри было невозможно, но это и не играло никакой роли. Удирать из такой тюрьмы я и не думал.
В ту ночь поспать в постели мне не пришлось. Минут через пять дверь снова отворилась, чтобы впустить Иэн и лысоватого, дружелюбного, но очень опытного врача.
— Разденьтесь, пожалуйста, — сказал он по-английски. Я заколебался, но Иэн не выказала ни малейшего желания выйти, поэтому я стащил свою убогую одежонку, смущаясь своей наготы. Однако на лице её не отражалось ничего, кроме озабоченности. Как я узнал впоследствии, для шведов нагота эротична лишь в соответствующих обстоятельствах.
В полнейшем молчании врач выстукивал, ощупывал, осматривал и выслушивал меня при помощи разнообразнейших инструментов, потом отложил инструменты и стетоскоп и кивнул.
— Этот человек страдает от дистрофии и авитаминоза, но что хуже всего, у него, по-моему, двусторонняя пневмония. Рекомендую вызвать скорую, инспектор.
— Да, доктор, — Иэн поспешно выбежала из комнаты.
Через полчаса меня устроили в отдельной палате небольшой, чистенькой и хорошо оборудованной больницы. Я пробыл там месяц, поправляясь, и всё это время у дверей моей палаты дежурил полицейский, но вёл он себя скорее как товарищ, а не охранник. И каждый день меня навещали Иэн, Керстен, сержант или Карл, всякий раз принося мне что-нибудь — букет, сладости, журнал или ещё какой-нибудь небольшой подарок.
За время моего пребывания в больнице меня ни разу не спросили о моих преступлениях, равно как не упоминали о предстоящем суде или выдвинутых против меня обвинениях.
В «камеру» меня вернули в конце месяца, перед ланчем, и в полдень Карл принёс мне меню.
— Кухни у нас нет, — извиняющимся тоном сообщил он. — Можете заказать из этого, что пожелаете, а мы принесём из кафе. Готовят там очень хорошо, уверяю вас.
Так оно и оказалось. Не прошло и месяца, как мой вес снова подполз к девяноста килограммам.
На следующий день после моей выписки из больницы Иэн навестила меня в сопровождении худого мужчины, лицо которого лучилось тихой радостью.
— Я инспектор Иэн Лундстрём из шведской национальной полиции, — официальным тоном произнесла она. — Должна сообщить вам, что вас задержат здесь на какое-то время, а также, что должна вас допросить. Это священник, он будет играть роль переводчика. Он безупречно говорит по-английски и знаком со всеми вашими американскими жаргонными выражениями и идиомами.
