Но стоило пути вывести нас в большой город, и жульничество возобновлялось. Прежде чем въехать в мегаполис, мы останавливались, чтобы переодеться в лётную форму, а по прибытии в избранный мной отель план снова набирал обороты.
Каждые две недели я платил девушкам поддельными чеками на жалованье, потом в обмен на наличные заставлял их сделать передаточные записи на меня. Поскольку все их расходы оплачивал я (хотя все они считали, что бремя это берёт на себя Pan Am), большинство переводили деньги домой — родителям или в свои банки.
Конечно, девушки были совершенно ни в чём не повинны. За лето ни у одной из них не возникло даже тени подозрения, что она участвует в криминальном предприятии. Все думали, что вполне законно работают на Pan Am.
Я совершенно их одурачил.
Козни мои выглядели идиллией, но зачастую из-за неё меня бросало то в жар, то в холод и становилось невмоготу. Пасти стайку из восьми очаровательных, непоседливых, жизнерадостных, энергичных девушек всё равно, что пытаться совладать с табуном диких жеребцов, сидя на хромой кобыле — почти невозможно. В самом начале затеи я решил, что не стану сближаться ни с одной из девушек, но за лето решимость моя подвергалась испытанию на прочность десятки раз. Все они были жуткими кокетками, а я, конечно же, королём ловеласов, и когда на какую-нибудь из девушек находило настроение пофлиртовать (а с каждой такое случалось не один раз), я едва мог устоять. Но всякий раз выдерживал.
Летом я вовсе не ударился в целомудрие. Мне хватало возможностей завести роман на стороне с девушками открытых нами мест, и я не упускал ни единого случая.
Связи с Моникой в этом списке не оказалось. Когда мы добрались до Парижа, и я наведался в гости, она объявила мне, что между нами всё кончено.
— Я всё равно останусь твоим другом, Фрэнк, и надеюсь, что ты и дальше будешь помогать папе в делах, но я хочу бросить кочевую жизнь, а ты нет. Я встретила другого, он пилот Air France, и мы очень серьёзно подумываем о совместном будущем.
Я заверил её, что прекрасно всё понимаю, а на деле испытал некоторое облегчение. И заодно подтвердил, что отец её будет по-прежнему получать «заказы» Pan Am, хотя тут я как раз соврал. Меня начали терзать угрызения совести из-за беспринципного использования папаши Лавалье, и я решил больше не делать его пешкой в своих грязных гамбитах. Тем более, он уже обеспечил мне арсенал, вполне достаточный, чтобы опорожнить хранилища десятка банков, если бы я пустил в ход все запасы.
