- Ой! - радостно взвизгнула девочка и протянула юноше свирель. - Сыграй для меня! Ну, пожалуйста!
Парень взял в руки флейту и, виновато улыбнувшись, покачал головой.
- Нет, - очень мягко сказал он. - Я грустно играю. Тебе не понравится.
- Грустно - это как? - удивилась девочка. - Плохо, что ли? Как наши мальчишки балуются?
- Как ваши мальчишки, - согласился Ален.
- Я тебе не верю, - насупилась девочка.
Мать снова попыталась урезонить дочку, но та взбунтовалась. И Ален сдался. Поднявшись из-за стола, он снял высокие, до локтей, перчатки и приложил к губам свирель. Та ожила...
Печальная мелодия разлилась по дому. В этой музыке было всё. Мечта о свободе, зелёные просторы империи, не выразимая словами любовь и боль. Там была безмолвная, усталая печаль, смерть друзей, страшная смерть всех, кого когда-либо любил. Кровь сотен тысяч врагов, таких же, как и ты, на твоих руках и боль, боль, боль...
Степан внезапно почувствовал, что по лицу его текут слёзы. Он не плакал уже много лет. Свирель пела о любви. О любви раздавленной, утопленной в крови, смерти...
Мелодия закончилась высокой нотой, и маг отнял свирель от губ. Опустив голову, он прошептал:
- Простите...
Не мог он быть Белым командиром. Не мог. Хотя бы потому, что слишком молод! Плачущая Анжела вскочила и обняла юношу. Тот не шелохнулся, а Степан вдруг увидел, какие у парня тонкие и изящные, как у эльфа, руки. Их изящество не портили даже частые шрамы.
- Сколько же ты пережил, сыночек... - шептала сквозь слёзы женщина, лаская юношу, словно мать.
Степан увел жену и на удивление молчаливую дочку и спустя несколько минут вернулся к гостю.
- Жена с дочкой вместе легли, - сказал он.
Маг, отмахнулся от предложенной кровати и, ворча, что может ночевать под открытым небом, а лучше при этом ещё и у огня, лёг у предварительно разожжённого камина. Сам Степан, с трудом представляя, как можно летом спать у камина, расположился на софе у стены. Уснули почти мгновенно - оба устали за день.
Глубокой ночью Степан проснулся, будто от толчка. Он так до конца и не понял, что его разбудило. Паренёк, спящий у камина, тихо застонал. Степан приподнялся, пытаясь разглядеть его лицо в отблесках тлеющих углей.
- Не надо... - простонал Ален во сне. - Анжей, прикажи отступать... Это же личи!.. - Он сжал кулаки и судорожно дёрнулся.
Степан поднялся и, подойдя к Алену, осторожно потряс его за плечо.
- Личи... - Ужас отчётливо слышался в его голосе. Он не просыпался. - Нам не выстоять... Шестьсот личей... Анжей... м-м-м... - с невыносимой болью и горечью застонал Белый командор.
