Взяв верную свирель, неслышно выскользнул из дома. Надо было набраться сил. А в доме, лёжа в постели, этого не сделать вольному Пламенному. Были и другие причины бегства Алена. Сейчас он был опасен и знал это. Ох, как опасен... Не совладает с собой - и полдеревни перебьёт его боевая неконтролируемая ипостась, Зверь.
Озерцо за садом встретило старого знакомца тихим вздохом и ласковым шёпотом воды. Стянув сапоги и закатав штаны повыше, он ходил ногами в чистой воде, перебирая пальцами прибрежные камешки и распугивая мелких рыбёшек. Озеро безропотно принимало в себя всю злость, ненависть, боль одинокого юноши. Он беззаботно улыбался, ловко поднимая пальцами ног донные камешки и бросая их в воду.
Белесый туман, что Ален вдохнул в конце вчерашнего боя, был памятью Мародёра. И отводя от себя беду, Ален блокировал память, свою и чужую, без разбора. Пока они не смешались. Пройдёт время и отнятая память схлынет, растает, как утренний туман. Но чтобы это произошло, должно наступить то самое "утро".
Вдоволь наигравшись в воде, Ален обошёл озерцо, шёпотом поблагодарив воду, и побежал через лес на опушку, высоко вскидывая длинные ноги, грациозный, как дикий зверь, и такой же опасный.
Остановившись у обрыва, он замер, завороженно смотря, как светлеет на востоке небо, как меняются его краски, как занимается величавая заря... Тогда он вдруг запел. Его звонкий голос выплетал незнакомые слова нечеловеческого языка. Юноша сам не понимал слов, но даже не задумывался над этим немного странным фактом. Тихо, не тревожа рассвет, полилась над землёй песня, и лес замер, вслушиваясь.
Взошло солнце, окончилась песня, и маг радостно потянулся к солнечным лучам, исполняя дикарский танец. Перевязь ненужной тряпицей болталась на шее, а Ален, чистое беспамятное дитя, ловил руками первые лучики солнца и сплетал из них венок.
Не слышный простому человеческому уху вздох заставил Алена мгновенно пригнуться, скрывшись в траве и заозираться.
С лёгким смешком на опушку из кустов выбралась девушка со следами слёз на милом личике. Несколько секунд юноша не узнавал её и лишь наслаждался красотой лесной нимфы. Потом сама собой заработала память, и он узнал Василису. Она стояла и улыбалась ему. Он неуверенно улыбнулся в ответ.
- Василиса? - Свой голос показался ему чужим.
Куда исчезла холодность заточенной стали? Что сталось с резким, приказывающим тоном? Он попробовал свой голос вновь:
- Что ты здесь делаешь, Василёк?
