«Что-то слишком много случайностей, — взбешенно подумал Климов, вспомнив происшествие в пути, налет на старика, толчок в спину у титана с кипятком, амбала Сережу и его дюжих молодцев. И вот сейчас… что это? Пьяный водитель? Неудавшийся наезд? В кабине, Федор говорил, сидели двое… вроде как в беретах… или это Климов сам смог разглядеть?
Федор стоял спиной, видеть не мог… А если Дерюгин специально заглушил мотор, все по сценарию?.. И что это за парни с сумками на станции? Торговцы, челноки? Тогда причем тут санитар из психбольницы? Кто все эти люди? Что им надо здесь? И водка, выпитая с Федором… Находят сбитого на трассе, запах алкоголя, присутствие в крови… все ясно! Пьян! А пьяных так и тянет под колеса. Мало ли их гибнет на Руси? И все же, все же, все же… Ключеводск — город тупиковый. По какой дороге въедешь, по такой и выедешь. «Соцгородок» планировался как тупик. Спецзона. Как говорится, по газонам не ходить. Гуляйте мимо.
Климов вспомнил, что еще «соцгородок» частенько называли просто «Попал и пропал». «А что, если наезд «КамАЗа» был заказан? И старика в купе оглушили по ошибке? Торопились. Стучали не в ту дверь. Все может быть. И когда толкали на титан, предупреждали: еще вырубим. Сочтемся. Кто они? Что им здесь надо? Что?»
Климов почувствовал во рту солоноватый привкус, провел языком по зубам. Все в порядке. Просто губа рассечена. От удара, решил он, и дважды сплюнул. Сплевывая, обернулся. Никого. Да и кому он нужен, если уж на то пошло, обыкновенный опер.
Зажатый полукружьем гор, затянутый туманом, Ключеводск мог сойти за село, когда бы не каменные сваи бывшей городской Доски почета, да не кафе «Уют», работавшее вечером как ресторан, о чем гласила яркая табличка на дверях, в которых — мистика и чудо! — стоял дородный швейцар в ливрее с галунами и в фуражке с золотым околышем.
Климов усомнился в остроте своего зрения и подошел поближе. Вблизи швейцар больше смахивал на футболиста, принимающего мяч на грудь.
Климова он не замечал.
Видимо, пока Климов отсутствовал, жил вдалеке, растил детей, рос в чинах, стрелял, преследовал, бегал и догонял, в «соцгородке», маленьком, как арена заштатного цирка, замечать друг друга стало дурным тоном. На улицах, по крайней мере. Все были заняты.
Иллюзия большого делового центра, где всем ни до кого, ни до чего и все о'кей. Простительный, конечно, предрассудок для столь крохотного скопища людей. Движимый скорее любопытством, нежели сосущим чувством голода, Климов коснулся своей шляпы:
