Картина была одинакова и на окраине, где доживала свои годы баба Фрося, и здесь, в центре, в непосредственном соседстве с центральной площадью. Климов чувствовал, что Ключеводск серьезно болен. Обречен на вымирание. Болезнь шифровала свои письмена, но ее тайнопись уже читалась во всем. Вон как образно подметил Петр: «Хоть иди и зарывайся в землю». Безработица…
Горотдел милиции располагался в двухэтажном крепеньком особнячке, подъезд к которому был усыпан опавшими листьями. Ветер шевелил их, встряхивал, перебирал и, не найдя красивых, сбрасывал к бордюру, отметая под водосточную трубу.
Зайдя в горотдел, Климов спросил капитана Слакогуза. Паспортистка, выглянувшая из своей каморки, подсказала, что он будет здесь с минуты на минуту.
Зная, что это такое «с минуты на минуту», тем более в заштатном городке, где время забывает про свой бег и переходит на размеренно-неспешный шаг, Климов сел в указанное кресло, тяжело вздохнул, потер щеку: зуб снова начал беспокоить. Надо удалять. Климов полез в карман за анальгином, но таблеток не нашел. Должно быть, потерял, когда переворачивался через спину, спасаясь от «КамАЗа»…
Главное, что паспорт с ним и пистолет на месте.
Чувствуя, что ждать начальника милиции придется слишком долго, Климов дернул на себя дверь каморки паспортистки:
— Долго мне еще? Где капитан?
Та едва не поперхнулась от неожиданности, прихлебывая чай.
— Я же сказала… А вы кто?.. Вы, собственно, чего это орете? — Она, похоже, справилась с испугом и наливалась гневом возмущения. — Закройте дверь! — И двинулась из-за стола.
— Сейчас закрою, — ласково пообещал Климов и действительно закрыл, но не перед собой, а за собой. — Где капитан? Я ваш коллега.
Его стремительность и резкость тона лишили паспортистку дара речи. Она защитно выставила руку.
— Н-не-не под… ходите.
— И не собираюсь.
— Тогда, — она махнула на него, — уйдите! А не то…
— Что то?
— …я позвоню ему! Он вас упрячет…
— Вот и позвоните. Окажите милость.
Не веря в то, что ей позволили осуществить угрозу, паспортистка рывком подняла трубку телефона.
— Простите, Михаил Сергеевич, тут вас, — она замялась, исподлобья зыркнула недобрыми глазами, — требуют… не знаю… я им говорила… угрожают, — она победно вздернула свой подбородок, — да, один… простите, хорошо… — И положила трубку на рычаг. Не опуская подбородка, проговорила: — Сейчас будет.
Климов вышел.
Прошелся по приемной, подошел к окну, оперся пальцами о подоконник.
От нахлынувших размышлений оторвал скрип половиц.
