Это был кованый, расшитый речным жемчугом праздничный убор большухи Серых Псов, который предводительница рода надевала всего несколько раз в год, на великие дни…
Твердолюб вскочил и, начисто перестав о чём-либо думать, ринулся вниз по откосу.
Ватажники изумлённо обернулись навстречу, кто-то метнул было руку к оружию, но сразу опустил. Растерзанный и полоумный мальчишка весьма мало походил на полного достоинства охотника-венна.
— Эй, парень… — начал Булыма, но Твердолюб его не услышал. Он бросился прямо к Косорылу и попытался выхватить у него большухин убор. Дюжий ватажник отшвырнул юнца, но тот бросился снова. На сей раз ему достался крепкий удар кулаком под дых, Твёрд упал, и его прижали к земле. Он лежал на песке, тяжело дыша, и не сопротивлялся. Но, стоило державшим рукам чуть-чуть ослабнуть, — взметнулся с земли и зубами вцепился Косорылу в горло. И грыз, ломая хрящи, пока от посыпавшихся ударов не пала на глаза темнота…
Ватажники Булымы не были разбойниками, душегубствующими по дорогам. Они были перекупщиками, которые забирают у душегубов добычу и продают её надёжным, проверенным людям. Хороший меч — наёмнику, который назавтра уезжает за тридевять земель. Меховую накидку — мономатанцу, который увезёт северную диковину куда-нибудь в Мванааке. А дивно расшитую женскую рубаху, умело отстиранную от крови, — аррантскому собирателю редкостей…
Загодя позвал их Винитарий или они сами явились сюда, точно мухи на падаль, — Твердолюб так и не узнал, да и не пытался узнать. Зато оказалось, что булычи умели вязать узлы ничуть не хуже Росомах. Если не лучше. Наверное, им не привыкать было утихомиривать строптивых невольников. Второй раз за одни сутки Твёрд оказался спутан по рукам и ногам, причём так, что не мог ни освободиться, ни покалечиться от застоя крови в перетянутых членах. Когда его бросили в лодку, он умудрился извернуться и вышибить ногами одного из ватажников в воду. Потом попытался сам вывалиться через борт и либо уплыть от них, либо утонуть. Тогда перекупщики срезали на берегу жердь и привязали к ней свою живую добычу, уже совершенно лишив пленника возможности двигаться.
После этого Твердолюб затих и лишь молча слушал спор булычей, обсуждавших его дальнейшую участь. Рыжий приятель Косорыла стоял за то, чтобы привязать ему к ногам камень потяжелее, но остальные воспротивились. Косорыла, сказали они, не вернёшь всё равно, так чего ради зря упускать выгоду? Крепкого и здорового мальчишку вполне можно продать. Только куда-нибудь подальше в неворотимую сторону.
