Он нарушил священный закон гостеприимства – гикесию, он еще покушается овладеть Артемидой. Вдобавок, как охотник, он беспощадный истребитель всех зверей на земле и, вызвав этим гнев Матери-Земли, гибнет от стрелы Артемиды.
Темы слепота и богоборчество переплелись и осложнили смысл: богоборчество от слепоты, слепота за богоборчество, как кара. Но тема слепота и богоборчество развивается далее.
Движение целокупного образа «виденье» по вертикали «ослепления» завершается конкретным образом эдонского (фракийского) даря дионисоборца Ликурга. Ликург напал на юного Диониса, играющего в кругу его пестуний, нисийских нимф (или пировавшего в кругу менад). В бегство обратились нимфы, спутницы юного бога. Сам Дионис кинулся в смятенье в море, где был укрыт от преследователя Фетидой. В возмездие за гонения на бога Диониса, за богоборчество, царь Ликург был ослеплен Зевсом и срок жизни, отпущенный ему Мойрами, был укорочен.
Логическая кривая движения образа почти замкнулась. Смысл образа «виденья» как будто исчерпан – и в плане познания, и в плане морали. Но для полного смыкания кривой в круг, для исчерпывания смысла не хватает еще одного звена: слепоты от рождения, которая никогда не может перейти в зрячесть. И миф дает этот образ: Надежда (Эльпида) слепа. Плутос (Богатство) также слеп. И тут же, отталкиваясь от врожденной «слепоты», миф создает контрастирующий образ – образ силы, неизменно ослепляющей других: Ату-Обман, дочь Зевса. Ее знает «Илиада» (песнь 19, стих 91): Обман ослепляет.
Теперь логическая кривая смысла целокупного образа «виденья» и в горизонтальном, и в вертикальном плане замкнулась, очертив круг. Смысл образа исчерпан. Мы можем оглянуться на весь пройденный образом «виденье» путь самораскрытия своего смысла до его логического исчерпывания. В аспекте логики понятий образ «виденья» есть тема «веденья»[65], подобно тому, как обратно – тема «сверхмерного дерзания» выражает себя мифологически в целокупном образе «богоборчества».
Если мифотворческий образ ослепленного Зевсом дионисоборца Ликурга служит завершением в ряду воплощений образа «виденья», то он же служит зачинателем в новом ряду воплощений целокупного образа «богоборчества».
Но перервем на мгновение связь двух вышеупомянутых образов рассмотрением другого целокупного образа: этот образ «голод». В нем движение по логической кривой совершается одновременно в двух планах – в плане субъекта и в плане предиката.
