— Бедный Гарольд Грилле, — пробормотал Густав с иронией. — А зачем тебе понадобились эти идиотские обвинения меня в шпионаже?
— Если бы я не сказал этого, — начал оправдываться парень, нагибаясь за шапкой, — они бы сразу же прикончили тебя.
— О, значит, я должен принести тебе свою благодарность?
— Может быть, эта отсрочка тебе еще пригодится?
— Она мне пригодится только в том случае, если я отсюда смотаюсь!
— Сейчас ты отсюда не уйдешь. Это хорошо оборудованный и охраняемый узел сопротивления…
Некоторое время все молчали. Вокруг стояла тишина. Облака постепенно затягивали солнце. Сквозь стену зарослей до них едва слышно доносился гул моторов.
Густав первым нарушил молчание.
— Что же это за узел сопротивления? — сказал он презрительно. — Меньше чем в полукилометре отсюда, ниже по дороге, идут русские танки.
— Может быть, это засада, — возразил уже успокоившийся Грилле. — Может быть, их сюда заманивают…
— Так же, как через Одер, да? А еще раньше через Вислу и Буг? Послушай, Грилле, у тебя на плечах есть голова? Подумай сам: русских никто не заманивает, они прорываются сюда силой. Осталось еще немного — война кончится и русские танки пойдут по Берлину!
Грилле запальчиво возразил:
— Завтра у фюрера день рождения, и он пустит в ход свое чудо-оружие.
— О господи! — простонал Густав. — Сначала я думал, что ты просто маленький выдрессированный негодяй. Оказывается, совсем нет. Но мне от души жаль тебя.
— Но-но… — возмутился было Грилле.
— Серьезно, мне жаль тебя, потому что ты дурак, большой дурак. День рождения фюрера, чудо-оружие, а еще, может, и победа. Господи, если бы собственная глупость причиняла человеку боль, то ты должен был бы кричать от боли!
Шум от идущих танков не утихал ни на минуту. Время текло незаметно, прошло, пожалуй, уже с полчаса.
«Нам следовало пойти к русским, — подумал Джонни, не упустивший из этого разговора ни слова. — Хуже нам бы там не было. Мне бы они ничего не сделали, потому что мне только двенадцать лет, да и Густава бы они пощадили, потому что он не желает больше воевать против них. Но теперь уже поздно…»
— Эй, Джонни, — услышал он вскоре голос солдата, — ты еще здесь?
— Да, Густав.
— Послушай внимательно, что я тебе скажу, — продолжал солдат. — Если тебе удастся выбраться отсюда живым, окажи мне одну услугу!
У Джонни не хватило сил ответить. Он только кивнул.
— Когда все кончится — эта проклятая война продлится не больше чем недели три, — сходи ко мне домой, к моей матери. Ее зовут Хедвиг Фельденхау. Берлин, Мауербергштрассе, дом три, второй дом во дворе, пятый этаж. Найти это совсем нетрудно. Недалеко от Щецинского вокзала. Запомнишь?
