— А твой хозяин где? Хозяин? Ну, барон где? Граф?
Старик понял, наконец, и снова замахал руками:
— Вег, аух вег!..
Старик потешно затопал ножками: убежал, дескать. Удрал.
— А ты, значит, охраняешь его добро? — спросил Сливенко. — Охраняй, охраняй… Где же твоя жена, детки где? Киндер?
Старик пошел вперед, а Сливенко за ним. Они вышли из господского дома. В самом конце двора стоял маленький домик, лепившийся к стене, словно ласточкино гнездо.
Они вошли. Сливенко увидел женские лица, перекошенные от страха. Старуха и три дочери.
Злорадное чувство захлестнуло Сливенко. Он присматривался внимательно и долго к трем немецким дочкам.
— Значит, русские девушки вег, русс киндер вег, туда, на запад… бормотал Сливенко, — что ж, дейч киндер туда, на восток, марш-марш…
Тут он удивился. Немки явно поняли это сопоставление, но поняли как приказание. Обменявшись несколькими фразами с матерью, они начали собираться. Они даже не очень суетились. Складывали в узел одежду. Мать не плакала. Это выглядело так, словно они знали, что это справедливо. Гнали русских, теперь пришла очередь немок. Только младшая дрожала, хотя и сдерживалась изо всех сил, будто боясь раздражить русского своим несправедливым недовольством. Потом они остановились и стали ждать.
Это была жалкая сцена, и Сливенко, поняв, что происходит, неожиданно рассмеялся. Рассмеяться так добродушно, сверкнув белыми зубами, мог только человек с золотой душой, и немки поняли это. Они с удивлением и надеждой посмотрели на смеющегося русского солдата. Он махнул рукой и сказал:
— Никс Сибирь… Идить до бисовой мамы.
Он сам устыдился собственной отходчивости и грозно цыкнул на радостно разболтавшихся немок, так что они сразу притихли. И он говорил себе: «Они угнали твою дочку, разорили твой дом, а ты их жалеешь?»
Но вот он взглянул на их большие красные руки, руки людей, привыкших к тяжелому крестьянскому труду, и, по правде сказать, в душе пожалел их: «Разве эти угнали? Разве эти разорили?»
С такими мыслями возвращался старший сержант Сливенко к своей роте, шагая позади прихваченных им пленных немецких солдат.
Роту он уже не застал на месте.
В деревне размещался штаб дивизии. Связисты тянули провода, позевывая и беззлобно ругаясь.
— И тут он бежит, — сказал один. — И на своей земле… Где же он остановится? Совсем спать не дает, подлец!
Сливенко сдал немцев разведчикам, занимавшим тот дом, где два часа назад располагалась вторая рота, и потихоньку — с тем неторопливым видом, который отличает бывалого солдата, знающего, что он не может опоздать, пошел на запад, в свой полк.
