Разметавшись, спал Квасов. Сильный, красивый, с вьющимися волосами и крутой грудью.
От него, и только от него одного зависела судьба Николая. Сознание своей зависимости невольно вызывало чувство неприязни.
— Прекрасный экземпляр человека, — Саул любовался Квасовым, — образец физического совершенства. Не хватает только одного: гармонии...
— Какой?
— Гармонии физических и духовных качеств, — ответил Саул.
— Слабый дух может искрошить сильное тело? — Николаю не нравилось книжное выражение мыслей.
— Металл и то крошится, — небрежно заметил Саул.
Николай поднял глаза, всмотрелся в узкое лицо Саула.
— Как и всегда в таких случаях, надо закалять дух?
— Да. — Саул сжал губы.
— А мы имеем право вмешиваться? — Николай продолжал не только из духа противоречия. — Многие хотят перевоспитывать. А пусти такого говоруна-перевоспитателя рубить лозу с седла или бить по мишени — одна мазня за ним...
Саул терпеливо, не перебивая, выслушал соображения Николая о вреде поучений, о пользе показа, а не рассказа,
— Нет, мы имеем право и должны воспитывать, — сказал он твердо и убежденно, с горячим блеском в глазах. — Мы отвечаем за все. Не на кого валить наши беды — нет ни буржуев, ни помещиков. Мы сами отвечаем, и с нас спросят...
— Кто это мы? — глухо спросив Николай, разбуженный этими словами. — Я требую точности...
— Ныне живущие. И ты, кто бы ты ни был, — ответил Саул более мягко, не обращая внимания на резкий тон вопроса. — А лучше всего давай-ка, друг, спать. Тебе снова достается голубая койка. Заглянул я утром, спишь калачиком. Любишь спать калачиком, Коля?
Лицо Саула осветилось, стало проще и яснее. И от этого без следа рассеялась его первоначальная отчужденность. Он рассказал, что уже второй выборный срок ходит в заместителях секретаря ячейки комсомола. Работает в цехе сборки приборов.
— Это я хочу объяснить тебе, Коля, чтобы между нами не возникло средостение, — сказал Саул, стоя возле умывальника и растираясь полотенцем перед сном. — Мы оба комсомольцы, и задачи, возникающие у нас в преддверии великой эпохи, одинаковые.
— Спасибо, что объяснил, — дружелюбно проговорил Николай. — Только откуда у тебя такой слог? Слушаешь тебя и думаешь: смеется или озорует словами? Вгляжусь попристальней — говоришь серьезно.
— Я учусь выражаться более возвышенно, нежели, скажем, черноземный товарищ Жора. Мне доставляет радость находить слова, адекватные нашей эпохе.
— А все же ты трепач, — заключил Николай и оттолкнул его от умывальника. — И все делаешь нарочно... А зачем?
