— А спрашивали вы этих двух святых, не принесет ли вам это знамя победу?
— Они сказали, чтобы я отважно владела им и что господь поможет мне.
Это совсем не то, что хотел услышать судья. Он снова берется за свое:
— На чем основывалась ваша вера в победу? Надеялись ли вы, что вам поможет знамя, или полагались только на себя?
— Я уповала на господа нашего, и только на него одного.
Жан де Ла Фонтен настаивает:
— Но если бы кто-нибудь другой нес это знамя, а не вы, принесло бы оно такую удачу?
— Мне об этом ничего не известно, — говорит Жанна. — Я в руце божьей!
Жан де Ла Фоптен отступает. Уличить Жанну в идолопоклонстве ничуть не легче, чем в колдовстве. Впрочем, он пробует еще раз:
— Почему же ваше знамя внесли в Реймский собор во время коронации вашего короля, отдав ему предпочтение перед знаменами других капитанов?
Жанна с подъемом отвечает:
— Оно было в ратном труде. По справедливости ему подобало быть и в почести.
Достойный ответ солдата. И он еще больше подчеркивает неуместность следующего вопроса:
— Почему вы отказались от женской одежды, которую вам предложили надеть, чтобы вы могли пойти к мессе?
А па самом деле с Жанной торговались, как на рынке: ей разрешат пойти к мессе, если она откажется от мужского костюма, который выводит из себя судей, — костюма, который Жанна будет носить, как подобает воину, до тех пор, пока ее не освободят — именно так объявила она сама.
— Вашу женскую одежду, — отвечает Жанна, — я надену только тогда, когда это будет угодно господу.
Голос Жана де Ла Фонтена становится слащавым.
— Но раз вы говорите, — подсказывает он, — что надели бы женскую одежду, если бы вас отпустили, значит, вы полагаете, что именно тогда это будет угодно богу?
Судья уверен, что хорошо сострил, а на самом деле on только воодушевил Жанну.
— Если бы вы отпустили меня, — говорит она, — я тут же надела бы мужской костюм и сделала то, что повелел мне господь. Я уже говорила — ни за что на свете не поклянусь отказаться от оружия.
Из глубины камеры епископ Кошон, за все это время не проронивший ни слова, цедит сквозь зубы, что на сегодня он наслушался уже достаточно. Тяжелая дверь камеры закрывается за судьями. И опять
Жанна остается одна с английскими стражниками.
В понедельник 2Й мая 1431 года епископ Кошон в сопровождении нескольких асессоров поспешно входит в камеру к Жанне. На этот раз сна у него в руках. Жанна вновь надела мужской костюм. Значит, она еретичка, как говорят судьи. Рецидив ереси налицо. Жанна попалась в ловко расставленную западню.
