— Да, было много света. Но не всякий свет сияет для вас!
Суббота 17 марта 1431 года.
Жанна уже целую неделю не выходит из своей камеры. Конечно, ее содержат так строго за дерзость по отношению к судьям. Теперь заседания суда проходят при закрытых дверях, в стенах самой тюрьмы. И эта мера — еще одно нарушение в списке (и так уже довольно длинном) беззаконий и несправедливостей.
Прежде всего Жанну поместили в светскую тюрьму под охрану английских солдат, хотя каноническое право гласит, что обвиняемый, предстающий перед судом церкви, должен содержаться в церковной тюрьме. Жанне, кроме всего прочего, полагалось находиться в женской тюрьме, под охраной женщин.
Но быть может, самое чудовищное состоит в том, что она должна защищаться сама, ей не дали ни защитника, ни наставника. Чему тут, впрочем, удивляться: ведь известно, что все расходы по процессу покрываются англичанами и это они оплачивают судей. К тому же еще до открытия процесса было объявлено, что в том весьма невероятном, впрочем, случае, если с Жанны снимут обвинение в ереси и колдовстве, ее тут же выдадут англичанам, и тогда ее будут судить они. Что и говорить, религиозный процесс лишь ширма для другого, настоящего процесса, — для процесса, который Англия устроила над этой девушкой, поклявшейся «выдворить англичан из Франции» и едва в этом не преуспевшей.
Итак, новое заседание проходит в камере Жанны. Епископ Кошон, конечно, здесь. Рядом с ним инквизитор Руанский Жан Леметр, судебный исполнитель, монах и два доктора богословия из Парижского университета. Допрос начинает господин Жан де Ла Фонтен.
— Готовы ли вы отдать на суд нашей святой матери-церкви все ваши поступки, как дурные, так и добрые? — начинает оп.
Заданный вопрос — самый важный. Жанна это хорошо понимает. Она старается отвечать осмотрительно:
— Я люблю церковь и хотела бы поддерживать ее всеми своими силами, и не мне надо было запрещать идти к мессе! Что до моих поступков, то я целиком полагаюсь на царя небесного, меня пославшего к Карлу, истинному королю Франции.
Ответ осторожный, хотя и твердый. Но Жанна опять не может сдержаться и бросает в лицо своим судьям:
— Вот увидите, французы скоро выиграют большую битву. Вспомните мое предсказание, когда это произойдет,
У Жана де Ла Фонтена нет ни малейшего желания задерживаться на этой теме. Он возвращается к своему вопросу:
— Отдаете ли вы на суд церкви намерения ваши и поступки?
Уже не один раз Жанна отказывалась признать суд, который судит ее. Подчинится ли она сейчас? Нет, у нее на языке одно и то же:
