Генрику лет пятьдесят с чем-то. У него усы и висящий через ремень живот. Я говорю об этом сразу не потому, что я очень уж поверхностна и привыкла судить о людях по внешности, а потому, что это в привычке у Беллы. Я была так многословна в восхвалениях Генрика, так воодушевлена тем, что у меня наконец есть кто-то, кто починит мой протекающий душ и вечно забивающийся унитаз, что Белла решила, будто я влюбилась в него. Она еще больше укрепилась в своем убеждении, когда я начала называть Генрика Большой Эйч. Она сказала, что то, что я дала ему кличку, на сто процентов доказывает, что я в него влюбилась. Это меня очень расстроило. Не хочу никого обидеть, в этом смысле Генрик мне не нравится — но психологически он близок мне, так как напоминает отца. А моя лучшая подруга считает меня изголодавшейся разведенкой, которая набрасывается на своих подрядчиков. Не очень здорово с ее стороны.
Генрик умен. У него, наверное, не меньше дюжины дипломов — как, похоже, у всех, кто приезжает в Англию из Восточной Европы. За три месяца разговоров я успела уяснить, что он неплохо разбирается в литературе, искусстве, истории и мог бы перещеголять своими знаниями спецов из «Сотбис». У него веселый нрав и тик, от которого дергается глаз. Ладно, я признаю, что в прошлом или позапрошлом веке он казался бы интересным, даже привлекательным — но я в него не влюбилась, не влюбилась.
Ясно?
Я делаю ему и его бригаде чай и смиряюсь с неизбежностью того, что опоздаю с Эдди в детский сад. Генрик жалуется на глупость какой-то домохозяйки, которая три раза передумывала, какую плитку она хочет постелить на пол в ванной. Я немедленно начинаю ненавидеть эту женщину, предполагая, что она выбирает между исключительно дорогим текстурированным сланцем, стильным мрамором и преступно роскошной мозаикой. Сама я остановилась на заурядной белой кафельной плитке с голубым рисунком. Спору нет, выглядит она неплохо, но я бы предпочла мозаику — как в туалетах очень хороших пабов. По правде говоря, не исключено, что сейчас вы уже не увидите там мозаику. Мои впечатления могли устареть — я уже очень давно не была в хороших пабах. Может быть, там опять в моде дубовые панели.
Большой Эйч вдруг меняет пластинку:
— Тебя устраивает эта дверь?
Мы оба смотрим на входную дверь.
— Да-да, устраивает, — нерешительно бормочу я, зная, что такой ответ обнаруживает мое ужасающее невежество или, в лучшем случае, пугающее отсутствие хорошего вкуса.
