Выйдя с "Иволги", решили двинуть в разные стороны: Олег с Сейфом на поиски Снегиря, Илюха прямиком к Нурсу. Чтобы вышло без неприятных накладок, договорились так: Илья бережно донесет Нуриеву подробности происшествия на тропе – пусть Руслан знает, у кого записи Ургина, и с кого теперь суровый спрос. Только о том, что у Гусарова есть кое-какие мысли по теме Павловского, и где-то что-то шевелиться в памяти, Нурсовой банде ни гу-гу. Встретиться с Ильей договорились в 18.00 возле Кляксы – так называлось место на пересечении проходов, обозначенное черным пятном на известняковой стене. Там удобно: и лавки рядом, и ночлежка.
– Олежа, а ты разве записи Ургина никогда не видел? – направляясь мимо Хряповых лавок, полюбопытствовал Асхат. – Он же от тебя ничего не скрывал.
– Не скрывал. Но я не лез в его дела. У меня принцип: желает человек что-то засветить – сам засветит. Хотя видел его блокнот разок, – вспомнил Гусаров. – В Оплоте вечерком сидели при тусклой лучине. Скука обычная, я карабин чистил, Ургин блокнот достал, раскрыл на последних страницах. Там рисунок вроде двух гор, под ними река изгибом. Все карандашом тыкал в бумагу, бормотал, километры высчитывал. Потом говорит, мол, занятное дело, если в глубоких снегах по долине пролезем на лыжах, то доберемся, разбогатеем. Еще приговаривал: "Сани с собой надо. Земля чудес! Обязательно сани". Я эту речь без особого внимания, ведь сам знаешь, он планы строил часто, прикидывал, какой будет прибыток. И в блокноте карта у него не одна: с пяток наберется. Все без подписей, названий. Бочкаревские охренеют гадать, какое из художеств по теме Павловского. Забавно, если они двинут в другую сторону, например, к северным шахтам, а?
– Там им и амбец. Точняком сгинут, – хмыкнул татарин. Из кармана Асхатовой дубленки торчала бутылка "Кисличной", и он все придерживал ее, боясь, что расплескается. Ведь не шутка – грамм триста. В их положении невозможная роскошь, и именно в таком хреновом положении в водке особая потребность. Силен соблазн напиться, хоть до утра забыть к чертовой матери о схвативших за горло проблемах. – Я вот что мыслю, – продолжил Сейфулин, – если ты все-таки вспомнишь, что такое Ургин говорил по месту Андреича, и возникнут наметки, куда идти, то мы же пустые. В голове уже такие могучие задумки, а сами голые как соколики, и жратвы в дорогу взять не за что. А Илюха при бабках, вон как в кабаке разбрасывается.
