Грейс смотрела на Шарон и думала, что ей это осознание дается труднее, чем им. Она хороший полицейский, как Магоцци. Для нее почти невозможно плохо думать о людях, разделяющих, по ее мнению, ее идеалы.
– Энни права в одном, – сказала Грейс. – Нам сейчас не важно, кто они и за кого играют. Нам нужно выбираться отсюда. Окрестности просто кишат этими молодчиками. Скоро они обнаружат наш «ровер», и тогда во всем городе для нас не найдется безопасного места.
– О господи, – прошептала Энни, уставясь в зеркало так, будто видела там совсем не свое отражение. – Они не только «ровер» могут найти. Мы забыли в кафе свои сумочки.
Шарон закрыла глаза.
– Боже мой.
Грейс протяжно вздохнула и выглянула из окна.
– В котором часу стемнеет?
– В полвосьмого-восемь, – незамедлительно отозвалась Энни, но Шарон покачала головой:
– Это в Миннеаполисе. Мы восточнее, и темнеет тут минут на тридцать раньше – тем более в таких лесах, как здесь.
Грейс сравнивала степени риска двух вариантов возможных действий: попытаться прорвать оцепление при дневном свете или подождать еще час до наступления темноты. Это было решение из разряда тех, от которых зависит, будешь ты жить дальше или умрешь, и ей не приходило в голову доверить его подругам или устроить голосование.
– Подождем, пока стемнеет, – сказала она. – Если позволят обстоятельства, заберем сумочки по дороге.
– А как мы выберемся из города? – спросила Шарон. – Этих ребят среди деревьев очень трудно заметить. Мы же не можем просто пойти по дороге, как три гуляльщицы.
– Будем двигаться не по дороге, а рядом с ней. Ползком, если понадобится. И не по той дороге, по которой пришли. Солдаты контролируют ту сторону города, поэтому мы пойдем в другую. Даже если они патрулируют дорогу, то не пешком, а на джипе, – мы услышим их раньше, чем они нас увидят. – Она посмотрела на Шарон: – Как тебе план?
Шарон мысленно улыбнулась. Вопрос Грейс был чистой воды проявлением вежливости, потому что Грейс Макбрайд все равно будет делать то, что сочтет целесообразным.
– Вообще-то не очень. У меня пистолет и два значка, и предполагается, что я должна преследовать негодяев, а не давать от них стрекача.
– Милочка, даже Рембо при таком раскладе не стал бы высовываться, – сказала Энни.
– Да знаю я, – отмахнулась Шарон и рассеянно погладила длинную шерсть плюшевой собаки, лежащей на подушках рядом с ней, но вдруг застыла на середине движения и нахмурилась. На ощупь шерсть была… липкой, что ли. Она наклонилась к зажатым в пальцах прядям, чтобы получше их рассмотреть, и, подняв глаза, встретилась с остекленевшим взглядом вполне дохлого йоркширского терьера. Из его приоткрытого рта вытекла какая-то кошмарная жидкость и запачкала ему шерсть на груди, как раз в том месте, где она его гладила. – Вот дерьмо, – прошептала она и вскочила с кровати, держа руку подальше от себя. – Это настоящая собака. – И бросилась в ванную комнату.
