Но потом спросила вдогонку, нет ли у меня случайно каких-нибудь дамских романов или, на худой конец, каталога мод, потому что ей скучно.
Я сказал, что, к сожалению, нет, и посоветовал для развлечения поговорить с Поэтом. Но она предположила, что я издеваюсь — на том мы и расстались.
А снаружи меня ждали с визитом.
Я порадовался, что Старший Мыш вышел со мной. Потому что это уже пришли не боевики, а, я не знаю, наверное, дипломат с почетным эскортом.
Он был пегий — черный и седой — и довольно гладкий. На нем висела хламида из каких-то светящихся волокон — вот как морские светлячки на Земле Грома светятся, зеленовато так — а на голове красовалась золотая цепочка, витая. И на шее, на другой цепочке, болтался человеческий перстень с крупным рубином. В общем, вся эта картина, видимо, имела тот смысл, чтобы поразить меня великолепием.
А вокруг дипломата прогуливалась и попрыгивала стража, вооруженная пистолетами. Я присвистнул.
Они все огорчились, что не поняли.
Тогда я говорю:
— Ты, красавец, от Большого Босса?
Мой друг Мыш презрительно скрипнул, но дипломат сделал вид, что не заметил. Он подпрыгнул на полметра и пискнул:
— Я — Секретарь, сын Мудреца. Большой Босс хочет с тобой говорить. Зовет к себе. Проверяет слухи. Пророк вещал — ты можешь быть всем сразу. Большим счастьем, большой бедой. Большой Босс слушал Пророка. Хочет слушать тебя.
Мыш подпрыгнул на всех четырех, выгнувшись, и пискнул:
— Всегда ложь. Всегда подлость. Нельзя верить.
Секретарь смутился, взял в руки хвост и начал его задумчиво чистить. Потом пискнул, негромко и не очень уверенно:
— Боец, пойдем к Пророку. Пророк говорил Большому Боссу — и тебе скажет. Пророк подтвердит. Важно.
Тогда Мыш сел и потеребил меня за пояс. Я сел рядом с ним, чтобы легче общаться, и он пискнул мне в самое ухо:
— Пойдем к Пророку. Это серьезно. Это правда.
— Мы пойдем, — говорю, — а они нападут на гнездо.
Мыш почесал в затылке ногой.
— Не думаю, — пищит. — Святое. И потом — семья будет охранять. Я — с тобой.
— Ладно, — говорю. — Иду к Пророку. Пусть подтвердит. Тогда посмотрим.
Так что я отправился в паломничество по святым местам. Эдит, когда об этом узнала, язвительно рассмеялась и говорит:
— Ты, Марсэлл, совсем с ума сошел. Нам больше делать нечего, как беседовать с крысиными святыми. Что за чушь вообще — пророк у крыс? О чем он там может сказать? Я в этой ерунде участвовать не собираюсь.
— Я, — отвечаю, — пойду один.
— Ну да, — фыркает. — А они тут все сожрут. А что не успеют сожрать — то разворуют.
