* * *
— Вот я и вернулся! — Юсуп-хан жестом прогнал старуху и двух наложниц.— Твой братец нам теперь не помешает.
И дикарь вновь принялся освобождать себя от ненужных ему теперь одежд.
* * *
Когда из уст вождя извергся приговор, Омигус так испугался, что от желания немедленно броситься в ноги шума-хану и выпрашивать пощаду его удержала только одна вовремя пришедшая на ум мысль: ведь шансов уйти живым будет еще меньше, чем теперь, когда дикари не подозревают, что их коварство раскрыто. Выбираясь на свет божий из вонючего шатра и проклиная тот день и час, когда бес свел его с двумя сумасшедшими, рыщущими в поисках, конечно, такой же тронутой сестры, маг прикидывал, выгодно ли ему открывать свое знание варвару и кузнецу.
«Ненормальные,— думал Омигус,— у них в голове одна солома. Они ничего лучшего не придумают, как устроить здесь побоище. Тогда, под шумок, я смогу доползти до какой-нибудь лошади и ускакать… Да-да, это единственный шанс. Других нет! Скажу варвару, у него вроде нервы покрепче и извилин побольше. Ах да, кстати… О боги, боги, благодарю вас за то, что когда-то — вашими, разумеется, усилиями — я познакомился с языком этих уродов…»
Восемь лет назад, когда их цирк давал представление в одном из туранских городов, боги познакомили Омигуса не только с языком кочевников, но и с их обычаями. Так вот, после прощального представления Омигус решил нанести последний визит полюбившимся ему питейным заведениям, где вино было и крепче, и дешевле. Прощание с трактирами и погребками затянулось аж на три дня. Труппа задержалась на один день, пытаясь отыскать своего волшебника. Друзья-циркачи облазили все, на их взгляд, привлекательные для потерявшегося артиста места, привычки которого они слишком хорошо знали, но дня оказалось недостаточно. Маг запропастился всерьез и надолго. Рассерженные циркачи махнули на непутевого чародея рукой и уехали без него, решив, что Омигусу известно, куда они направляются,— как-нибудь сам доберется, тем более не впервой.
На третий день маг выбрался из погребка. Не найдя свой цирк, он пересчитал оставшиеся деньги и понял, что медяков хватит только на какую-нибудь клячу, на которой и придется догонять друзей. Но на базаре Омигуса осенило: ведь он может купить ослика, и еще останутся деньги на еду в дороге. Чародей приобрел ослика по подозрительно низкой цене и на радостях опять напился. В затуманенном состоянии рассудка Омигус пустился вдогонку за родной труппой. В степи, через которую пролегал его путь, он сбился с дороги и заблудился. А тут еще осел вознамерился через шаг останавливаться, и никакие заклинания не могли сдвинуть его с места.
