— Луара и Ки-шон вдвоем занимают не больше места, нежели я один. Поэтому женщины спрячутся под купол Ловара. Кровь лошадей горячее человеческой. Я, Омигус и Толстяк переждем бурю в их чреве… Давай, циркач, полезай внутрь.
От вываливающихся кишок, ярко-алых, маслянисто блестящих, поднимался пар.
— Я? — почему-то шепотом удивился Омигус.— Туда?! В кишки к этим тварям? Да я лучше замерзну…
— И замерзнешь, идиот! Это — наше единственное спасение! Повторяю: кровь лошадей горячее человеческой, в их утробе мы и отогреемся, и переждем бурю. Иного выхода нет, пойми!
Отбросив меч, киммериец подхватил заартачившегося Омигуса, сорвал с него плащ и головой вперед толкнул к разверстому нутру мертвого коня. Маг заверещал, будто зарезали не бедное животное, а убивают его самого, и стал изо всех сил упираться.
— Не надо, Конан! Почему я? Я не выношу запаха крови, не надо, пожалуйста! Меня сейчас вырвет!..
— Отпусти его, Конан,— вдруг едва слышно прошептала Луара и подняла на киммерийца полные отчаяния глаза,— Пусть он остается вместе с Ки-шон. А рядом с тобой буду я.
От неожиданности северянин выпустил циркача — тот упал на пол и проворно отполз в угол, под защиту волшебного купола.
— Ты?..— Он опустился перед ней на колени и взял в ладони ее тонкие, холодные, как ледышки, пальцы.
— Конан, ты же сам говорил, что наше путешествие будет не из легких… Я обещала во всем слушаться тебя и всегда быть рядом с тобой…— У нее зуб на зуб не попадал от холода, и все же она попыталась улыбнуться потрескавшимися губами.— Вот такой момент и наступил. Если нам суждено здесь погибнуть, то мы погибнем вместе. И… я очень боюсь этого человека.— Они кивнула на молча наблюдающего за ними колдуна.
— Он спас нам жизнь,— напомнил Конан.— И сейчас спасает опять… Но… Хорошо. Ты очень храбрая девочка, Луара. Я горжусь тобой.
— А я верю тебе, Конан. Ты не оставишь нас в беде. Я… Я сейчас… Дай собраться с силами…
Спустя две минуты она уже лежала внутри лошади. Не плакала, не кричала… лишь тихонечко всхлипывала.
— Ты умный, варвар. Теперь я уверен, что ты доберешься до Гиль-Дорад,— неожиданно подал голос таинственный незнакомец, по-прежнему неподвижно стоящий у самого выхода из пещеры. Глаза его мерцали странным холодным огнем.— Тебе надо торопиться — кровь остывает… и не только лошадиная, но и в твоих собственных жилах.
— Сейчас.— Ки-шон уже заняла место рядом с Омигусом. Они сидели, прижавшись друг к другу, и неотрывно смотрели на колдуна и северянина.
