Ибо старшего мужчину в роду князей Тай Цзона, носителя Дара Падды, почитали как бога, единственного защитника и судью. И это раздражало и злило Императора более всего, ибо он считал, что один достоин титула Небеснорожденного.
И потому когда зингарец со своими рыцарями появился при дворе — с дарами от своего брата-короля, Император «подарил» ему Тай Цзон. При условии, что тот сам возьмет его. В случае победы зингарца Владыка Кхитая получал Тай Цзон с его рудниками и сокровищами в храмах, а в случае поражения не терял ничего. Сам вести войска на княжество он побаивался.
Никто не знал пределов могущества кайбона Благословенного Края, и Императору не хотелось выяснять их на собственном опыте. Повелитель Кхитая, будучи человеком мудрым и хитрым, предпочитал таскать каштаны из огня чужой рукой.
Для Тай Юаня, не будь он так болен, вероятно, не составило бы труда защитить свою страну. Беда была в том, что на сей раз врага надо было не просто остановить, а повернуть вспять, причем так, чтобы он больше никогда не помыслил о Тай Цзоне как о своем княжестве.
Для этого нужно было чудо, а для чудес нужны были силы. А вот именно их-то и не было у кайбона Благословенного Края. Даже ежедневное наблюдение за продвижением зингарцев к столице давалось ему с большим трудом.
Ведь Тай Юэнь совсем не был магом. Отец передал ему с последним вздохом Силу — но никак не черные свитки с заклятиями или мешок с колдовской утварью. Правда, легенды гласили, что его прадед, одиннадцатый кайбон Тай Цзона, защищая страну от нашествия орды кочевников из северных степей, в отчаянье призвал на помощь отвратительного демона.
Страну он спас, но скончался на третий день после великой победы, едва успев передать сыну дар предвидения.
Собственная смерть не казалась Тай Юэню слишком высокой ценой за свободу своей страны, он готов был пойти и на это, поскольку сын его хоть и был еще мал, но уже вполне мог принять от отца Последний Дар и продолжить род. Но сейчас его сил недостало бы и на то, чтобы остановить полет стрелы.
Поэтому появление Конана — внезапное и совершенно неожиданное — он воспринял как знак свыше. Он видел, как сближались армия зингарцев и маленький отряд, видел встречу Конана и принца у ночного костра. Эти двое были двумя полюсами.
Один был прирожденный воин, второй — гранд и рыцарь, никогда не державший в руках оружия тяжелее гибкой рапиры. Один был уроженец севера и глухомани, второй — юга и цивилизации. Один, познавший божественное пламя в ладонях, был уже мудр, хотя, вероятно, посмеялся бы над тем, кто сказал бы ему об этом.
