Раздумывать было некогда. Он бросился обратно на кровать, и вторая подушка, направленная его рукой, развалилась надвое, когда меч со свистом рассек воздух перед его лицом.
Дело принимало нешуточный оборот. Конан понял, что ему предстоит всерьез позаботиться о собственной жизни. Передряга, в которую он угодил, оказалась гораздо серьезнее обычной мести, о которой он, было, подумал вначале, недоумевая, чем она могла быть вызвана.
Он постоянно менял позиции, уворачивался от сыпавшихся на него ударов — в результате комната оказалась, словно затянутой туманом, настолько плотным, что, стоя у одной стены, нельзя было разглядеть другую.
С одной стороны, это облегчало его положение, предоставляя прекрасную возможность спрятаться, а с другой — осложняло его, ибо в любой миг из плотного пухового облака могла вынырнуть смертоносная сталь его собственного клинка.
Конан избежал очередного удара мечом и пропустил увесистый удар в челюсть, отбросивший его к стене, чего он, признаться, никак не ожидал. Он сумел откатиться и вскочить на ноги, но лишь для того, чтобы тут же нырнуть вбок, почувствовав спиной холодок от пронесшегося совсем близко клинка, который лишь чудом не вспорол его, словно подушку.
Он ждал, когда противник устанет, но девушка орудовала мечом, как заправский рубака, и киммериец едва успевал уворачиваться от бесконечных выпадов, проклиная все на свете и свою неосторожность в первую очередь.
Он кидался вправо и влево, совершал умопомрачительные прыжки, сочетая их с кувырками и отскоками, зачастую действуя интуитивно и чувствуя, что лишь чудом избежал раны. Если бы удалось поднырнуть и схватить ее! Тогда бы она заплатила за все, но такой маневр требовал точного расчета, а проклятый пух не позволял даже как следует сориентироваться!
Тогда он попытался добраться до оружия или до дверей, но девушка, которую он считал слабой и неумелой, со сноровкой опытного бойца преградила ему путь.
Внезапно все кончилось. Увернувшись от очередного удара, Конан настороженно замер и услышал звук упавшего тела. Раздавшийся вслед за этим голос Тушки вернул его к действительности.
— Эй, Конан, ты где? Вытряхивай свою задницу на середину — мне не терпится посмотреть на тебя!
«Туман» медленно рассеивался. В коридоре захлопали двери, послышались звуки шагов. Конан стоял посреди комнаты голый, злой, запыхавшийся, покрытый с головы до ног пухом, который облепил потное тело.
Он нутром чуял, что в дверях уже столпилась вся ватага его собутыльников, с которыми он кутил последние дни и которые ночевали здесь же, в духане Кирима.
