— Проклятое солнце! Я полночи молил Сета, чтобы тучи заволокли небо и этот желтый шар не пылал над головой! Но скоро настанут другие времена, солнце будет скрываться за тучами по моему желанию! Бергхейм — лишь плата за знание, и Сет ее получит! Делай свое дело, Акрус, и разотри меня как следует. Ты приготовил кошачьи шкурки?
— Да, господин, как было приказано, две рыжих и три черных!
— Ты легко их поймал?
— Черные кидались на приманку, как голодные тигры, а потом смирно сидели в мешке — с ними все было просто…
— А что было не просто?! Говори, это важно!
— С рыжими я намучился, о мой господин! Сначала мне никак не удавалось найти хоть одного рыжего, а когда я их нашел — они не пошли на приманку. Такого еще не бывало! Обоих пришлось ловить сетью, и коты ободрали мне все руки.
— Ободрали руки, говоришь? Значит, меня ждут какие-то неожиданные трудности… Ну, а потом?
— Когда я ночью положил их внутренности на Черный Алтарь и зажег жертвенный огонь, он не хотел загораться, пока я не подлил в него несколько капель змеиного яда… Тогда огонь полыхнул до вершины дерева, и жертва была принята!
— Так… Победа будет за мной, но мне придется… Хорошо, начинай, потом разотрешь мазь шкурками, сначала рыжими, потом черными!
Ферндин разделся и лег на скамью. Слуга снял с пояса пузатый флакон с серебряной крышкой и стал густо намазывать кожу господина отвратительно пахнущим зельем. Но Ферндин с наслаждением вдыхал тошнотворный запах, зажмурив глаза и постанывая от удовольствия. И сам слуга, растирая крепкими руками тело хозяина, принюхивался жадно трепещущими ноздрями, то и дело проводя языком по узким губам.
Вскоре тело Ферндина заблестело от буроватой жирной мази. Слуга достал из небольшого кожаного мешочка тщательно обработанные кошачьи шкурки и разложил их на полу. На руках Акруса, до локтя покрытых глубокими свежими царапинами, изредка появлялись капли крови, и он их поспешно слизывал.
— Там, должно быть, осталось немного мази — можешь смазать свои царапины! — милостиво разрешил Ферндин.
Слуга почтительно поклонился:
— Благодарю, о мой господин! Но, если мне будет позволено, я смажу их потом, когда кровь остановится!
— Да уж ясно, что не сейчас! Тебе что чужая, что своя — лишь бы кровь! Давай растирай, не медли!
Рыжие шкурки так и замелькали в руках Акруса, а Ферндин, прикусив губу, терпел, изредка глухо вскрикивая:
— О, Всемогущий Сет! Не так сильно! Мягче, мягче! О! Они жгут, как огонь! О-о-о! Быстрее, теперь ноги! И ступни не забудь! О, проклятие!
