От этих мыслей Оргельда отвлекло легкое прикосновение нежной руки. Лавиния смотрела на него спокойными ясными глазами, но в глубине их легкой тенью притаилась тревога.
— Солнце восходит! Пора наполнять кубки! Все ждут твоих слов, утренних слов повелителя Бергхейма!
Оргельд вздохнул, поднял руку, и тотчас кравчие, только и ждавшие этого знака, стали наполнять золотые кубки пенистым вином Митры. Этот напиток, секрет которого хранили жрецы Светлого Бога, готовился здесь, в Мэноре, из терпких вин, закупленных в Пуантене. Никакое другое вино не могло сравниться с ним в легкости и не давало такого искристого радостного хмеля. И в день начала Турнира Митры утренний пир всегда начинался с кубка этого вина, выпитого с первыми лучами солнца. Край золотого диска выглянул из-за горизонта, позолотив безоблачное небо.
— Хвала Пресветлому Митре, да будет с нами благословение Его, пусть не оставит славный Бергхейм милость Подающего Жизнь, чтобы и в следующем году, как и раньше, ничто не омрачило нашей радости!
Слова, которые герцог всегда произносил так легко и приветливо, сейчас давались ему с трудом, и губы с усилием растягивались, изображая улыбку. Лавиния смотрела на мужа, безмятежно улыбаясь, но сердце ее сжималось от страха и ярости.
Словно сбросив с плеч тяжелый груз, герцог обессиленно опустился в кресло. Кубок прохладного вина освежил его, и он, не прикасаясь к кушаньям, осушил еще два. Но в этот раз желанный радостный хмель не разбежался по телу колючими искрами, не затуманил голову розовым облаком. Солнце неумолимо поднималось над горизонтом, слепя глаза.
Кругом сновали слуги, разнося праздничные яства на золотых и серебряных блюдах. Придворные оживленно переговаривались, предвкушая любимое зрелище. Имя Ферндина здесь произносилось скорее с насмешкой — никто из сидящих за столом не верил в победу жалкого проходимца, невесть как ухитрившегося заслужить благосклонность герцога, все были уверены, что Священный Турнир принесет бесславное поражение назойливому выскочке и он будет с позором изгнан из герцогства.
Утренний пир шел своим чередом, на хорах негромко пересвистывались флейты и свирели. А тот, кто так жаждал занять свое место в этой зале рядом с герцогом, сидел один в своей спальне, с ненавистью глядя на красноватое утреннее солнце. Вино с кеубой, дающей силу и молодость старому телу, было уже выпито, и смуглый молчаливый слуга дожидался Ферндина, стоя около широкой скамьи, накрытой мягким ковром.
