Словно почувствовав восхищенный взгляд северянина, герцогиня едва уловимым движением повернула голову, и словно жаркая молния пронзила все ее тело. Кровь, закипев, забилась горячими толчками в кончиках пальцев и окрасила румянцем бледные щеки. Колесница уже давно миновала высокий ясень и стоявших под ним людей, а Лавиния все еще видела перед собой эти зовущие голубые глаза, смуглое властное лицо, непокорные черные волосы и могучие плечи.
Судя по виду, это был простолюдин, и не стоило бы обращать на него внимания, но неожиданно возникшее в сердце герцогини смешанное чувство радости и тревоги не покидало ее весь день.
— Кром! До чего же хороша ваша герцогиня! — сказал Конан, пробравшись обратно через толпу к Рыжему Бёрри, когда колесница скрылась из виду и народ хлынул на площадь. — Правда, эта сверкающая скорлупа, в которую она забралась, не дала мне ее как следует рассмотреть, но какие глаза! Какие губы! Счастливчик этот герцог!
— Ого, я вижу, что и ты не уцелел! Многие знатные рыцари носят в сердце такую же занозу, и для кое-кого из этих несчастных я даже сочинял славословия в честь обожаемой богини! Вот послушай:
О Лавиния, богиня,
Свет очей моих плененных,
Восхвалять я не устану…
Эй, Конан, я же еще не кончил, куда ты меня тащишь?! — Бёрри с хохотом отбивался от могучих рук киммерийца, пытавшегося заставить его замолчать.
— У меня от твоих стихов сразу во рту пересохло! Хоть я и не барон, но знаю, что для женщины такие вирши — все равно как побрякушка: позабавилась и забыла. Так что прибереги их для знатных болванов, а сейчас пойдем выпьем. Ты говорил, будут повозки с угощением? Ну и где же они?
Но отвечать Бёрри не пришлось: со всех сторон раздались ликующие вопли, народ на площади расступился, и из ворот сада одна за другой стали выезжать телеги, запряженные быками, рога и шеи которых были обильно украшены цветами. Возницы в пестрых одеждах с гирляндами плоских звенящих бляшек на рукавах весело покрикивали на животных, и вскоре повозки, груженные пузатыми бочками и ароматной снедью, покатились по улицам Мэноры, уводя за собой толпы жаждущих вина и закуски горожан.
Лишь небо на востоке заалело в предвестии близкого восхода, а на широком лугу у Священного Ристалища уже забурлила утренняя жизнь. Горели костры, и в их ярком свете сновали герцогские слуги, устанавливая последние палатки. Когда взойдет солнце, глазам гостей и горожан откроется красочный, радующий глаз полукруг нарядных маленьких шатров, украшенных всевозможными вымпелами, — здесь будут облачаться в доспехи и отдыхать участники турнира. С другой стороны луга, сбоку от Ристалища, расположились кузнецы и оружейники с переносными горнами и наковальнями. Ведь кому-то из рыцарей в этот день доведется сразиться всего лишь один раз, а кто-то будет рубиться до конца, добиваясь милости Митры и желанной награды. И, конечно, дело не обойдется без помощи умелых мастеров, способных быстро выпрямить погнутые доспехи, заточить меч, перековать лошадь.
