— Ха, штаны! Подумаешь, штаны! — Бёрри был явно задет насмешкой, но жаркое уплетал с большим удовольствием, облизывая жирные пальцы и вытирая их о безрукавку. — Штаны ему мои не нравятся! Доедай, и пошли, я покажу тебе, кто такой Рыжий Бёрри!
Он еще долго не мог успокоиться и все продолжал ворчать, пока они наконец не вышли из харчевни. На улице Бёрри немного постоял, как бы что-то вспоминая, потом расцвел улыбкой и уверенно пошел вперед. Конан шагал рядом, с удовольствием посматривая на этого лохматого пьяницу с бездонной утробой, которого любили во всех харчевнях и который везде был дома.
Изрядно поплутав, они оказались в каком-то тупичке, где крыши чистеньких домов мирно выглядывали из густой зелени.
— Слушай, друг, ты куда меня завел? С каких это пор оружейники селятся в таких углах? Где тут кузница, где мастерские?
— Погоди, всему свое время! Ты там что-то говорил про мои штаны, да? Может, и моя рубашка, и моя прекрасная безрукавка тебе тоже не по вкусу? Может, и башмаки такие не смеют ступать по славным улицам Мэноры? — Он говорил сердито, притопывал ногой и размахивал руками, а серые глаза искрились такой плутовской усмешкой, что Конан, ничего не понимая, только развел руками:
— Так ты что, завел меня сюда, чтобы поговорить о своем наряде? Вижу, что кувшина холодной воды тебе было маловато, чтобы проснуться! Надо было тебя еще поленом приголубить, тогда бы вспомнил, куда меня ведешь! Эх, и зачем я с тобой только связался, бочка ты бездонная!
Конан уже хотел было повернуться и уйти, но Бёрри вдруг расхохотался, хлопнул киммерийца по плечу и сказал:
— Подожди здесь немного, скоро пойдем к оружейнику. Это отсюда совсем недалеко! — И проскользнул в калитку.
Конан задумчиво побродил по заросшей лопухами улочке, полюбовался яблонями, ветви которых пригибались к самой земле под тяжестью румяных плодов, спугнул двух готовых вцепиться друг в друга котов и, услышав негромкий разговор, вернулся к калитке, за которой скрылся Рыжий Бёрри. Взглянув в сад поверх невысокой ограды, он в изумлении присвистнул и спрятался за стволом высокого дерева, росшего неподалеку.
По саду от дома важно вышагивал рыжий щеголь с тщательно расчесанными кудрями, в маленькой синей бархатной шапке, лихо сдвинутой на ухо. Белоснежная рубашка, добротные синие штаны, заправленные в новенькие сапоги, и расшитая золотым шнуром безрукавка делали его совершенно неотразимым.
Рядом с ним, не сводя с Бёрри сияющих влюбленных глаз, шла пышная красотка, уже не очень молоденькая, но все еще аппетитная. Видно было, что больше всего на свете ей хочется повиснуть на шее у рыжего плута.
