— Вась, а что такое «отказной»?
— Отказные — это те, от кого матери отказываются.
— А разве бывает такое?
— Еще как бывает, — грустно сказал Васька. — Обычно в роддоме еще.
— А почему?
— Ну, это по-разному. Кому попросту дите на фиг не нужно, кому жить с им негде. Которые боятся, что бросит их, ну тот, который отец…
— Как же бросит, если ребенок? Наоборот…
— Всякое бывает, и наоборот, наверное, тоже…
— А Жека?
— Жека? Тут не совсем чтоб обычно. Его не в роддоме мать кинула, а потом, когда ему уже года полтора было.
— Почему?
— Кто знает? Тетка Марфа говорила, болел он, а ей с им жить негде, из общаги гонят, денег не платят. Она из деревни была, лимитчица.
— Ну и ехала бы с ним в свою деревню.
— Это тебе легко сказать. А и не во всякую деревню легко с пригулянным-то дитем приехать. Тетка Марфа говорила — она знает, сама деревенская. А эта, мать-то Жеки, по ее словам, совсем девчонка, лет семнадцать ей тогда было…
— Ну и где ж она теперь?
— А кто ее знает! Может, и правда домой в деревню подалась, а может, так и мается в городе на фабрике ентой…
— А найти ее нельзя?
— Придет время — отыщем! — пообещал Васька.
— А когда оно придет, Вася?
— А вот Жеку подлечу — тогда… У него этот припадок за последние три месяца — первый. И то — я сам виноват, растревожил его. Здесь ему спокойно. Никто не лезет. С инкубатором не сравнить.
— Вась, а ты думаешь, она, мать его, возьмет Жеку обратно?
— Здоровый будет, может, и возьмет, — задумчиво сказал Васька. — Деревенские — они сердечные. Ежели не совсем здесь искурвилась — возьмет. Ведь тащила же его до полутора-то лет… Хорошо бы ему в деревню, конечно… Там спокойней и воздух свежий… Ну да поглядим…
— А как ты найдешь ее, Вась?
— Да найду как-нибудь! — отмахнулся Васька. — Через ту же тетку Марфу. Или еще как. Да и сейф с документами у нас в инкубаторе — так, видимость одна. В нем замок сто лет как сломался. Амбарный вешают. А его сбить — пустое дело…
Я заметила, что уже совсем темно. Начал накрапывать дождь, которого я не замечала, а Васька в своей легкой курточке поднимал плечи и ежился.
— Я пойду, Вась?
— Иди, поздно уже, — согласился Васька. — Дома небось волнуются.
У меня вдруг что-то запершило в горле, и я спросила, сама не знаю про что:
— А ты? А вы, Васька?!
— А чего я? — Васька пожал плечами. — Наш дом — вот. Покуда. Дальше поглядим.
…Дома мама подозрительно посмотрела на меня, повела носом и сказала:
— Очень странно, Ольга, но от тебя пахнет табаком. Чем ты можешь это объяснить?
