Хотя обычно римские военачальники не несли за свои неудачи никакой ответственности, на сей раз случилось по-иному, поскольку поражение вызвало политический кризис.[292] Цепион, по справедливости сочтенный главным виновником поражения, по возвращении в Рим был лишен проконсульских полномочий и вообще права заседать в сенате – страшный позор для консуляра, да еще представителя столь знатного рода (Асконий. 69С). Вскоре ему придется испытать еще большие неприятности, но об этом позже.
Саллюстий пишет, что сообщение о страшном разгроме под Араузионом пришло в Рим незадолго до вестей о пленении Югурты (Югуртинская война. 114. 1–3). Узнав о поражении, римляне стали звать «Мария встать во главе войска. Он был вторично избран консулом, хотя закон запрещал избирать кандидата, если его нет в Риме и если еще не прошел положенный срок со времени предыдущего консульства.[293] Народ прогнал всех, кто выступал против Мария, считая, что не впервые законом жертвуют ради общественной пользы». Вспоминали, как на 146 год избрали консулом Сципиона Эмилиана, хотя он еще не был даже эдилом. А ведь тогда речь шла только о разрушении Карфагена, тогда как теперь – о судьбе государства (Плутарх. Марий. 12. 1–2). Можно вспомнить и о другом прецеденте, когда консулом на 205 год избрали деда Эмилиана, будущего победителя Ганнибала Сципиона Африканского, которому не исполнилось к тому времени и тридцати.[294] Но в случае с Марием имело место двойное отступление от закона – и это при том, что по происхождению он был для нобилей никем.
Следует иметь в виду и еще одно обстоятельство – впервые в римской истории два года подряд оба консула были «новыми людьми» – в 105 году Публий Рутилий Руф и Гней Маллий Максим, в 104-м – Гай Марий и Гай Флавий Фимбрия. Конечно, многим нобилям это не нравилось, однако после араузионского разгрома не могло идти и речи о том, чтобы избрать консулом кого-либо другого вместо победителя Югурты. Думать аристократы могли что угодно, но открытых возражений, по-видимому, не высказывали.[295] К тому же некоторые влиятельные аристократические фамилии, прежде всего родственники по линии жены Юлии Цезари, и вовсе поддержали Мария. И все же главную роль сыграла поддержка простонародья и всадников, которые были рады «утереть нос» высокомерным нобилям и увидеть на вершине власти «своего» человека, способного к тому же избавить Рим от грозной опасности. Как писал Саллюстий, «все надежды и вся сила государства собрались в ту пору в нем одном» (Югуртинская война. 114.4).
