Еще минуту стояла тишина. Шумел прибой. Гнили водоросли.
— И вы хотите сказать, что не готовите репортаж? — тихо и как-то очень зловеще спросил бородатый. Эрвин подобрался.
— Я не привык врать. Я не вру вам. Я хотел встретиться, потому что я знаю — мне кажется, я знаю, — что происходит.
— Спасибо за попытку, — отрывисто сказал бородач. — Вынужден вас разочаровать. Я лучше знаю, что происходит…
Он протянул руку и включил диктофон на столе.
— Я знаю, что только за последний год триста двадцать три девочки были похищены — пойманы, как рыба — у самого берега. Только пятнадцати удалось спастись, восьми — с вашей помощью. Я знаю, что большая часть похищенных была продана в публичные дома. Они погибли там или погибают сейчас, изувеченные и брошенные на произвол судьбы. Я знаю, что многих купили частные «коллекционеры». Я знаю, что работорговля как бизнес развивается с неслыханной скоростью. Я знаю, что власти либо открыто бездействуют, либо имитируют деятельность. Я знаю, что начальник береговой полиции куплен с потрохами. Я знаю, что сам виноват во всем — потому что недооценивал людей или, вернее, оценивал их слишком высоко. Я мог бы размазать вас по вашим пляжам — взрывая корабли и лодки, убивая пловцов и рыбаков, отравляя море. Меня останавливает только… нет, совсем не жалость. Я не готов посылать своих детей на убийство. Пока.
— Послушайте, — быстро сказал Эрвин, — пока русалки в море, они в безопасности. Вы знаете. Нельзя позволять им приплывать к берегу! Удержите их, заприте!
Бородач улыбнулся с великолепным презрением.
— Совет, достойный двуногого. Я запрещаю и наказываю за неповиновение, но я никого не держу на цепи. Для нас свобода много значит… в отличие от вас. Я проклинаю тупых зверей, ходящих на двух ногах. И предупреждаю, что затея с работорговлей плохо кончится — для вас… А вы опубликуйте это мое эксклюзивное интервью, Эрвин Фролов, и считайте, что я вас таким образом отблагодарил.
Теперь в его голосе сквозила насмешка.
— Я еще не все сказал…
— Не сомневаюсь, вы хорошо заработаете на этом материале. Бородач обернулся к амфибии и махнул рукой. Взревел мотор.
Подпрыгивая на камнях, машина двинулась к берегу, и Эрвину на секунду показалось, что сейчас она превратит его в кровавую лепешку с гарниром из белого пластика.
Машина остановилась рядом с бородачом. Открылась дверца-люк. Ухватившись за поручни, собеседник Эрвина одним прыжком забрался внутрь.
— Я не сказал самого главного! — крикнул Эрвин. — Я не сказал того, зачем пришел! Я знаю, как…
