— Лена, у меня другая женщина.
— Какая женщина? — не поняла Усольцева.
— Моя аспирантка, Нина Круглова. У нее будет ребенок. От меня.
Лена домыла посуду, сняла с антресолей чемоданы и быстро собрала свои и Сашкины вещи.
— Ты мне ничего не хочешь сказать? — спросил Игорь.
— Собери все Сашкины игрушки в ящик от телевизора. Он в шкафу на балконе. Мы их потом заберем. — Лене почему-то особенно не хотелось, чтобы игрушками сына играл ребенок аспирантки.
«Хорошо, что Сашка у бабушки», — подумала она.
Бурное начало девяностых перевернуло привычный уклад жизни московской интеллигенции. В редакциях начались массовые увольнения. Но Лене повезло — ей позвонил старый институтский приятель и предложил перейти в Центр политтехнологий. Новой элите, такой же косноязычной, как и старая, до зарезу понадобились спичрайтеры и обработчики текстов. От заказов столичных депутатов и провинциальных губернаторов не было отбоя. Уникальная способность Лены в считаные минуты обрабатывать любой текст пришлась как нельзя кстати. Заявки на Усольцеву были расписаны почти на год вперед.
— Просто чудо какое-то, Елена Леонидовна, — восхищался какой-нибудь крепкий хозяйственник, баллотирующийся в мэры, читая ее правку. — Вы прямо угадываете мои мысли. Это точно то, что я думал, но не мог выразить на бумаге. — Со словами у крепких хозяйственников традиционно была напряженка.
Родной институт пригласил ее вести семинары по воздействию печатного слова на массовое сознание. На одной из конференций по социологии старая подруга Маришка Тарханова познакомила ее с Алексеем Розумом, сотрудником аналитической службы Министерства обороны, как он представился.
— Ну как, нормальный мужик? Не то что твои пузатые губернаторы? Между прочим, холостой. Я его пригласила к себе на день рождения в субботу, сможете познакомиться поближе.
На дне рождения Розум сидел как пень. Он пил коньяк и упорно через стол смотрел в вырез Ленкиного платья. Когда Лена засобиралась, он встал и сказал, что ее проводит. На следующей неделе Розум перевез свои вещи на квартиру Усольцевой.
— А я не знал, что ты Каратаева, — посмотрел Розум на Лену, когда они пили чай на кухне после ужина.
— Ну да, — пожала плечами Лена, — моя прабабка — урожденная Каратаева. А ты откуда о них знаешь? Сейчас о них никто уже не помнит.
— Кое-кто все-таки помнит. Люди, которые за тобой следили и перевернули квартиру, искали архив Каратаевых.
— Архив? Старые письма, что ли?
