– Да поворачивайся же, черт возьми!
А она все твердила, сама не понимая своих слов:
– Сию минуту, сию минуту, хозяин.
Полгода спустя, когда она как-то в воскресенье пришла навестить родителей, отец с любопытством посмотрел на нее и спросил:
– А ты не беременна?
Она стояла, тупо поглядывая на свой живот и повторяя:
– Нет… не знаю…
Тогда, чтобы добиться правды, он спросил:
– Скажи-ка, не приходилось ли вам как-нибудь вечером ставить свои башмаки рядом?
– Как же, я их уже в первый вечер поставила, а потом и в другие.
– Так, значит, ты брюхата, толстая бочка!
Она расплакалась, лепеча:
– Да разве я знала? Разве я знала?
Отец Маланден, поглядывая на нее смышлеными глазами и с видом полного удовлетворения, старался поймать ее на слове. Он спросил:
– Чего это ты не знала?
Она проговорила сквозь слезы:
– Разве я знала, что с этого бывают дети!
Вошла мать. Муж сказал, не сердясь:
– Она у нас беременна.
Но жена вспылила, возмутившись по инстинкту, и стала во всю глотку поносить рыдавшую девушку, обзывая ее «дурой» и «потаскухой».
Старик приказал ей замолчать. И, надевая фуражку, чтобы пойти поговорить о делах с дядюшкой Сезером Омоном, заметил:
– Она, оказывается, еще глупее, чем я думал. Она и не знала, что делает, дуреха!
В следующее воскресенье, после проповеди, старый кюре сделал оглашение о предстоящей свадьбе г-на Онюфра Сезера Омона с Селестой Аделаидой Маланден.
