Торопливо надев капитанскую форму, которая теперь мешковато сидела на нем, Нескуба отправился в командный отсек. Раздражение и тревожное чувство постепенно ослабевали, рассеивались.
За пультом сидел, сгорбившись, глубокий старик, в котором Нескуба с трудом узнал Павзевея. Куда только девались его стройность, молодцеватость… Запали щеки, усталый взгляд когда-то таких живых глаз, и большая белая лысина вместо буйной шевелюры.
«Волосы словно метеоритом сдуло, — подумал Нескуба, — а лицо успел побрить».
Увидев капитана, Павзевей взял форменную фуражку, лежавшую на пульте, и натянул ее по самые уши.
— Не надо, — капитан взмахнул рукой, давая понять, что формальности сейчас излишни. — Что происходит, как ты думаешь?
Павзевей встал, оглянулся, нет ли кого-то еще, и заговорил своим и не своим голосом:
— Что происходит? А бес его знает… Если ты хочешь проверить мои взаимосвязи с реальностью, тогда… — Павзевей приподнял фуражку и провел ладонью по лысине. — Скажу откровенно: со мною что-то не то… У меня, видишь ли, провалы памяти. Вроде бы еще вчера, заступив на вахту, был еще молодым, а сейчас… И ничегошеньки не помню. Сколько времени прошло? Словно пролетело оно со скоростью света… И я уже лысый… — И он погладил темя, голое, как экран. — Был момент, когда я подумал, что схожу с ума.
— Успокойся, друг, — Нескуба тронул его плечо. — Я просто хочу разобраться в ситуации. Со всеми нами что-то не в порядке. Что показывает локационный график?
— Вот, смотри, «горловина» укоротилась и расширилась. Или мне так только кажется?
— Нет, на самом деле так, — задумчиво произнес Нескуба. Скоро мы ее пройдем.
— Скоро? — горькая улыбка заиграла на обросшем лице Павзевея. — Доживем ли? Сколько нам осталось? Ты тоже, капитан, взял курс на старость — не чувствуешь?
— Ты прав: все мы… как-то сразу постарели. — Нескуба склонился над панелью внутренней связи, но, как ни воевал с кнопками, экран и здесь оставался мертвым. — Что случилось?
Павзевей пожал плечами:
— Не успел проверить.
Нескуба невольно бросил взгляд на обзорный экран. Ни единой точки, ни одной искорки — извечная тьма, которая, наверно, никогда не знала, что такое луч.
«И в этой черноте завяз «Викинг»… — подумал он, ощутив холодное дыхание ужаса. — В какое же пространство мы угодили? Неужели все еще кружимся вокруг коллапсирующей звезды? Или, может быть, что-то совершенно иное? Возможно, все это всего-навсего бредовые гипотезы…»
Черное пространство гипнотизировало, притягивало, как пропасть, пугало Нескубу своей необъятностью, как бы придавливало сознание тяжелой плитой. Он явственно ощутил свою ничтожность, свою бесконечную малость в этой всемогущей Вселенной. Но это был миг, один миг. «К черту все эти комплексы! Этого еще не хватало! Нужно делом заниматься, а я…»
