Гим сразу понял, что желание обнаружить эмоции девушки, мягко сказать, было ошибочным – теперь он не мог ни отвлечься, ни терпеть, ни оставаться в стороне безучастным. У него мелькнула крамольная мысль: «я – начальник охраны! герцог обязан поделиться со мной полученной информацией!»
– Чего тебе надо?! – грубо поинтересовался Ронтонте, когда Гим нашел его в рабочем кабинете, сидящим перед большим голографическим панно видеосвязи.
– Хочу узнать судьбу девушки, – решительно заявил Гим.
– Ее судьба – не твое дело! – огрызнулся герцог. – Убирайся!
– Я так не думаю, мой герцог. Я отвечаю за вашу безопасность, и я – советник Эльтаров!
Герцог хотел что-то ответить, но захлебнулся в потоке эмоций и какое-то время только зло шевелил губами. Наконец совладав с собой, он заорал:
– Ты ничего не понимаешь, Церон! Тебе кажется, что ты хочешь помочь мне, а на самом деле тобой движет сочувствие нормального мужчины красивой женщине! Амазонки так устроены, понимаешь?! Их специально растили, чтобы такие, как ты, слюнтяи не смогли подавить животных инстинктов! Чтобы у вас текли сопли, а голова думала только о том, как добиться от девочки расположения и взаимности: «может быть, спасти ей жизнь? может быть, выручить ее из беды? может быть, показаться ей благородным и добрым?» Думаешь, я не знаю твои мысли?! Забудь про Ин! Выкинь ее из головы! Не лезь, куда тебя не просят!
– Вам нужна помощь, – настоял Гим.
– А я говорю, что справлюсь сам! Убирайся вон!
– Я не уйду.
– Тогда тебе выбросят!
– Интересно, кто? Кто сможет меня выбросить?
Герцог опять пожевал губами.
– Идиот! Ладно, садись, смотри…
Гим приблизился к экрану. На медицинской кушетке лежала прикованная повышенным тяготением обнаженная девушка. Рядом ожидали две вооруженные амазонки. Аппарат с капельницами медленно вводил что-то в кровь и лимфу пленницы.
– Ты видишь, я вынужден работать с ней с помощью женщин – мужчины не смогли бы совладать со своими инстинктами, – показал на амазонок герцог.
– Я смогу, – уверенно заявил Гим. – А что значит «работать»?
Ронтонте помрачнел и вернулся в терпеливое созерцание, из которого его минуту назад вывел бесцеремонный телохранитель-советник.
– Ей вводят «сироп боли», – пояснил герцог.
– Что это за дрянь?
– Не выражайся в моем присутствии! Так понятней: ей делают очень больно?
У Гима перехватило дыхание. Он никогда не понимал жестокости по отношению к тем, кто не мог защититься или ответить.
– Мне нужно знать, кто ее послал, где готовили, как внедрили, – объяснил герцог. – Пока не узнаем – нет никакой гарантии, что они не попробуют еще раз.
