Я не знаю, как долго они позволят нам писать письма или будут посылать корабли, но, надеюсь, вы в следующий раз услышите обо мне как о мэре Сэмиусе. И откуда вы могли об этом знать! С тех пор как вы мне это сказали, я постоянно думал о том, чтобы себя в этом деле попробовать, и теперь, похоже, значительное число жителей Шира хотят видеть меня мэром в '27. Это только через год, но они говорят, что начинать готовиться надо сейчас. Мэр Вилли дал мне рекомендации, и я думаю, что лучше и быть не может.
Когда вы сидите на берегу, думайте обо мне, сидящим на другой стороне моря и думающем о вас.
С нежностью,BR› Ваш Сэм.
6
Мой дорогой Сэм,
Прежде всего, поздравления с благополучным рождением маленькой Рози-девочки. Тебе и Рози, если Рози знает, что мы с тобой переписываемся.
Я не смеялся, когда услышал новости, но ходил с улыбкой, достаточно широкой, чтобы ее было заметно. Я уверен, что некоторые удивлялись, чему я улыбаюсь, поскольку здесь я это делаю редко. Я упоминал, что Гэндальф разыскивает меня, как только приходит одно из твоих писем (и я успеваю прочесть его), и расспрашивает о новостях? Я не понимаю, как он постоянно узнает… но он неизменно интересуется известиями, а затем уходит с задумчивым лицом. Он такой же скрытный как всегда. Но он также посылает свои поздравления.
Но я не помню, когда я и здесь в последний раз смеялся…
Знаешь, Сэм, я не могу объяснить, почему я тебе не сказал. Все это сейчас кажется черным сном… Я думаю, что не хотел больше обременять тебя, поскольку ты был так счастлив в своей новой жизни, и я не хотел омрачать твою радость. Я полагал, что, сказав об уходе в последний момент, я причиню тебе меньше боли. Я ошибался, не так ли?
Нет, ты говоришь дельные вещи. Но я чувствовал, что и вправду мои дела плохи – чем дольше я был там, тем сильнее, а не слабее, становилась боль. Да, тьма проходила, но, казалось, с каждым разом она давила все сильнее и сильнее – я не буду рассказывать о том, что видел и чувствовал в черные дни. И даже в промежутках; я будто медленно соскальзывал в темный омут и ничего не мог с этим поделать. Я мог видеть, что в Средиземье все еще осталась красота и счастье, и в Шире тоже, и даже для меня – ты знаешь, что твои радости давали мне глубочайшее счастье в моей жизни, знаешь? – но все это казалось странно далеким, словно я мог это видеть, но не мог в этом участвовать.
Знаешь, чего я боялся, Сэм? Я боялся стать таким же, как Горлум. Помнишь, каким он был: неспособный радоваться солнечному свету, приятным ароматам и красоте, стремящийся только к своему Сокровищу, даже ненавидя его. Так что, даже при том, что я всем сердцем желал остаться в Шире, и делать все для его восстановления, и качать на коленях твоих детей, и что еще там уготовила бы мне жизнь… Я не мог, Сэм. Я не мог. Ты понимаешь?
