Малюта, в последнее время много ездивший по бывшим советским республикам, а ныне независимым государствам, поражался, до чего же быстро бывшие партийные лидеры, переименовавшись из первых секретарей ЦК в пожизненных президентов, вернули своих подданных едва ли не на средневековой уровень. Нищета и безысходность царят вокруг, народ деградирует и, варясь в собственном соку, начинает закипать слепой яростью, видя источник своих несчастий в происках каких-то мифических врагов. Байская власть все это прекрасно понимает и беззастенчиво эксплуатирует примитивный и вечный девиз подыхающего Рима: «Хлеба и Зрелищ!» Конечно, этот лозунг и ныне ярким полотнищем развевается над миром, только вот вместо натурального хлеба из живых колосьев предлагается генетически модифицированная жвачка, а вместо «колизеев» — телеящик и всемирная паутина. И получается совсем не радостная картина: в Америке — высокий техногенный уровень примитивизации людей и их сознания, а здесь, на просторах некогда бескрайней родины, и суковатой палкой ничего не стоит обратить народ в такое же быдло. Грядущая глобализация скорее всего явится синонимом гоблинизации всего мира.
Чтобы хоть как-то отвлечься от невеселых мыслей, как тараканы лезущих в голову, Малюта позвонил домой. В родных пенатах все было спокойно, только Катька долго и с какой-то нехарактерной для нее важностью докладывала о том, что ему несколько раз звонили со Старой площади и просили, как появится в Москве, обязательно зайти к Таниной Победе Игоревне. Таким необычным именем эту энергичную женщину одарил отец — фронтовик, генерал и несгибаемый коммунист. Когда несчастный ветеран узнал, что его любимая дочь пошла работать к ненавистным демократам, а потом и вовсе в администрацию партийного ренегата и всероссийского алкоголика, дед обиделся не на шутку, от дочери отказался публично и заявил, чтобы даже на кладбище ноги ее не было. Победа же, унаследовав отцовский несгибаемый характер, была прирожденным чиновником. Умная, хваткая, она не по-женски держала удар, любое порученное дело могла повернуть в нужную ей сторону и всегда добивалась победы. «Не могу я при таком имени в побежденных ходить!» — любила повторять она.
«Интересно, на кой ляд я ей сподобился?» — думал Малюта, но душу новость все же порадовала, — значит, не забыли! А раз не забыли, можно еще на что-то надеяться!
Что греха таить, «бомжевать» ему уже порядком поднадоело, да и годы поджимали, пора было что-то решать: либо добиваться возвращения на госслужбу, либо заводить свое дело, какой-нибудь свой бизнес, в котором он мало что смыслил и потому боялся, как черт ладана. Можно было, конечно, и дальше ничем не обремененным вот так плыть по течению, перебиваясь случайными заработками и со страхом поджидать старость. Вон и у Катьки, при всей ее нелюбви к власти, и то нотки надежды заскользили в голосе. Одно дело муж на персональной машине ездит, другое — отставник с мизерной пенсией.
