Скураш сразу увидел, что Ашхабад, особенно его центральная часть, преобразился до неузнаваемости. Из вечно пыльной и грязной колониальной провинции он превратился в цветущий, яркий, ухоженный город, настоящую восточную сказку. Новые дома, широкие проспекты, отливающие стеклом офисных зданий, фонтаны, парки, скверы и многочисленные памятники главному туркмену и его родителям, никак не желали сочетаться в Малютиной голове с картинками прошлого. Выдраенный, несмотря на весну, до аспидного блеска асфальт, по-европейски уютно шуршал под колесами машин. Легкий утренний туман и теплый румянец восходящего солнца придавали городу какую-то загадочность и особую весомость. Геворк все время что-то говорил, показывая руками то направо, то налево. До Малюты долетали только отдельные обрывки фраз, про посольства, банки, позорное бегство Сороса и исламских фундаменталистов, еще что-то, но он никак не мог сосредоточиться…
Малюта был в далеком прошлом.
После трех суток блуждания по взбесившимся Кара-Кумам они, начинающие спецназовцы, иссеченные песком, иссушенные солнцем, выдубленные ночными холодами, харкающие кварцевой пылью, от которой не спасали никакие повязки, наконец добрались до невысоких гор и, перевалив через них, очутились на берегу Каспия. Соленая вода приносила облегчение только в море, стоило выбраться на берег, как тело под палящим солнцем моментально покрывалось мелкими кристаллами соляной измороси и становилось похожим на пересоленную старую воблу. Надо было искать пресную воду. На востоке всегда вода прячется от постороннего взора. В песках ее найти, практически, невозможно, разве только сам подземный поток выплеснется скудным ручейком на каменистое ложе, соберется небольшое озерцо, более похожее на обычную большую лужу; вырастут по берегам изогнутые ветрами и жарой деревца со скудной листвой, жестколистный кустарник с острыми иглами колючек преградит путь песку, и едва живая трава, с какими-то усиками и лапками-корешками, начнет упрямо карабкаться по камням. Рядом с оазисом люди еще с незапамятных времен копали колодцы. Места эти считались священными, и убийство в оазисе, как и любое другое преступление, считалось у местных жителей величайшим святотатством.
В горах с водой дело обстояло проще, конечно, если это не каменистые пустыни. Здесь, прежде всего, следовало отыскать горную расщелину с более обильной, чем окрест, растительностью и искать на дне мелкую гальку, как первичный признак того, что когда-то здесь была вода. И если вам повезет, то через пять минут работы малой саперной лопатой неглубокая яма начинала заполняться вожделенной влагой, но ее могло хватить лишь на то, чтобы утолить жажду да слегка ополоснуть лицо.
