Уже под утро Эхтон присел на камень перед собственным изображением и задумался. Сквозь лёгкий сон он ощутил, как чьи-то тонкие трепетные ладони из-за спины легли на его обнажённые мускулистые плечи.
Открыв глаза, Эхтон с недоумением уставился на белоснежные с голубыми прожилками кисти, белевшие на его тёмной коже.
Юноша замер, сердце отчаянно застучало: неужели духи посетили его? Но почему они такие белые, почти прозрачные, как тот дым, который окутывает костёр усопшего?
Из-за спины раздался лёгкий смешок, и ладони… исчезли с плеч. Эхтон резко вскочил с места и обернулся, – за спиной никого не было… никого и ничего. Снова раздался смех, мелодичный, как звон колокольчика. Эхтон повернулся на звук и обомлел.
У стены рядом с его изображением в лёгком белом одеянии стоял призрак девушки. Бело-голубая кожа, длинные, ниже колен, серебристые волосы переливались при свете факелов. Огромные синие глаза лукаво поблёскивали из-под тонких бровей, взметнувшихся ко лбу, будто крылья взлетающей птицы. Крохотные алые лепестки губ еле заметно улыбались. Нервно вздрагивали ноздри маленького носа.
Эхтон не двигался. Он ждал, ждал, что видение исчезнет. Но оно шагнуло вперёд.
Закреплённый на стене факел сделал её одежду совсем прозрачной, и юноше показалось, что ему навстречу движется обнажённое хрупкое женское тело. Трепетно вздрагивали вытянутые руки. Эхтон прикрыл ресницы, думая, что наваждение растает. Но две прохладных ладони коснулись его лица, пробежали по щекам и, уставшие, замерли на шее.
И видение заглянуло в глаза юноши. Сама вечность была в этом взгляде. Была и осталась, навсегда осталась в глазах молодого вождя. Теперь он знал, знал наверняка, что никогда, до самого последнего мгновения жизни, до самой смерти не забудет этого взгляда.
Внутри похолодело. И сердце вспыхнуло пламенем, пламенем любви всепоглощающей страсти.
Кисти медленно соскользнули с плеч, переместились в его ладонь. Он крепко сжал их, послышался лёгкий стон, пальцы разжались, и ладони легко выпорхнули на свободу.
Очаровательное видение указало ему на камень, где он сидел. Юноша беспрекословно подчинился.
Призрак подошёл к стене, где было изображение Эхтона, встал рядом, плотно прижался спиной к скале. По контуру его одежды, лица, тела забегали цветные искорки.
И через мгновение, отделившись от стены, видение оставило на ней своё изображение в виде выпуклого барельефа. На фоне портретов вождей и Эхтона копия призрака казалась буквально живой.
