— Честь и слава, — сказал Киприанов, проводя рукой по своему гладко выбритому подбородку, — однако и мы ландкарты и таблицы неплохо делаем в нашей новой типографии, и притом бороды не носим — мешает… Вспомни, как его царское величество повелел: Ефремова, словолитца, перевесть в новую гражданскую типографию, что под смотрением господина генерала Брюса… А ты где? Что тебе возле попов-то на старом Печатном дворе околачиваться?
Ефремов с отчаянием замахал теперь уже обеими руками.
— Поликарпов не отпустит! Об этом ему и слова не молвить! Затопчет ногами и прогонит. Он с норовом…
— Вот и выходит не по царской воле, — заметил Киприанов.
— Я человек мастеровой. Поликарпов — мой начальник. Велено мне оставаться на Печатном дворе, а к вам с Брюсом под начало не идти. Да и дело у меня нынче великое. Не время место менять.
— Азбука?
— Она.
— Покажи!
— Не велено показывать.
— Нашёл кого бояться! Я всё и так знаю. Я сам типографщик да ещё и библиотекарь. Сии литеры сочинял сам его величество. А привёз их из военного походу племянник твой поручик Павел Ефремов в сумке под царскою печатью.
— Верно, так, — смущённо сказал словолитец, — и мальчишку заодно… — Он кивнул головой в сторону Алеся. — Племянник мой хотел было определить его в навигацкую школу…
— Взяли?
— Не взяли. Поликарпов говорит: «Навигацкая школа не есть для детей крестьянских». Да и в грамоте малый плох, хотя четыре буквы и выучил.
— Эй, послушай, — сказал Киприанов, как бы осенённый внезапной мыслью, — отдай парнишку монахам!
— Зачем? — сердито спросил Ефремов.
— Ты стар и вдов. Куда тебе с детьми возиться?
— Не пойду в монахи, — неожиданно сказал мальчик.
Оба собеседника посмотрели на него с удивлением.
— Кто тебя спрашивает? — сказал Киприанов. — Ты кто?
— Государева Преображенского полка поручика Павла Ефремова слуга.
— Не по годам боек, — проговорил озадаченный Киприанов.
Словолитец улыбнулся.
— И разумом горазд, — добавил он. — Что бы из него печатника сделать?
Киприанов захохотал.
Алесь вздрогнул. Так точно смеялся Тимоха, подручный поручика Ефремова, когда Алесь попросился в Москву.
— Печатника! Ты у Поликарпова спроси. Он ногами затопает!
— И спрошу, — сердито отвечал Ефремов.
— Да грамоте его обучи. Ещё как сказать, научится ли…
— Может статься, и научится, — сказал Ефремов, — я уже давно учеников ищу.
Киприанов достал из-за обшлага своего кафтана клетчатый платок и тщательно вытер лицо.
— Развеселил ты меня, Михаила Ефремыч, — проговорил он, — но не во гнев тебе будь сказано: грамота есть наука, она не для крестьянских сынов сотворена.
