— Ничего, ничего, — откликается Илюша.
Он стоит у стола и перелистывает дневник. Алгебра — четыре. Алгебра — четыре… И в четверти то же. Это значит, что курс усвоен, это значит, что по чести пора оставить тихую комнату в мезонине и уйти. Его миссия окончена. Иксы и множители перестали угрожать Аниному благополучию. Она сидит за столом, и карандаш её бойко, уверенно бегает по бумаге. Он следит за движениями её руки. Он всегда гордился этой уверенностью, которую умел передать своим ученикам. Он репетиторствует с двенадцати лет. Будучи ещё во втором классе, он обучал обращению с дробями своего одноклассника Саньку Звягина. Числители и знаменатели катастрофически путались в вялом мозгу этого безнадежного тупицы и отчаяннейшего лентяя, а слово «рассвет» писалось с тремя грамматическими ошибками. Илюша просиживал с ним по три часа ежедневно, — мало-помалу числители и знаменатели заняли положенные им места, а рассвет наступал по всем правилам грамматики. Санька хоть и с натугой, но все же вылез на тройки, и благодарные родители прибавили репетитору к Новому году сверх положенных рубля восьмидесяти копеек жалованья пряничную козулю с орлом из сахара. Лапы у орла были белые, голова розовая, а на крыльях сияло сусальное золото.
Илюша был горд. Он откусил орлу розовую сахарную голову — козуля была сладка, как успех. С тех пор всякий раз, когда он видит, как унылые двойки в дневниках его учеников уступают место ликующим четверкам, он испытывает нечто похожее на то, что испытывал, откусывая у пряничного орла сладкую голову.
Нынче было иначе. Нынче к сладости победы примешаны были сторонние и вовсе не сладостные ощущения. Происходило это, может статься, оттого, что победный орел был съеден шесть лет тому назад и чувства с той поры притупились, может, оттого, что Данька останется без чулок после отказа от урока, может, оттого, что это третий в вечер урок и он устал, а может, все эти причины ровно ничего не значат. Так или иначе, но, окончив занятия, он встает из-за стола и, оправляя ремень, говорит:
— Я хотел с вами поговорить… Вы теперь хорошо алгебру знаете, и я, значит, вам больше не нужен.
Она водит карандашом по тетрадке. Карандаш блуждает в лабиринте модулей и коэффициентов. Он как слепой, он как Илюшины пальцы, бесцельно цепляющиеся за пряжку гимназического ремня. Он сломался наконец — этот блуждающий карандаш.
Аня медленно опускает голову на тетрадку и говорит совсем тихо:
