— Я не имею права выдавать местонахождение главного штаба Лиги кому бы то ни было. Это правило неукоснительно соблюдается на протяжении десятков веков.
— Знаю. Но пока ты не скажешь мне, куда нам следует направиться — я ничем не смогу тебе помочь, — повторил он.
Янатари надолго задумалась. С одной стороны, она испытывала к Веге необъяснимое доверие, и симпатию, с другой — девушка еще слишком хорошо помнила, сколь высокую цену ей однажды пришлось заплатить как раз за доверие. Но еще она прекрасно понимала, что этот мрачный следователь из ненавистного Тринадцатого департамента, который, казалось, действительно пошел на должностное преступление ради того, чтобы помочь ей — ее единственный реальный союзник. Все друзья остались в прошлой жизни — там же, где Коальхэн, Кирандрелл, и все прочие, кому эльфа была дорога, и кто был дорог ей. Идущая в Тенях осознавала, что у нее почти нет шансов в одиночку вернуть себе власть над Лигой, и восстановить прежние порядки, освященные веками традиции, и доброе имя эльфов. Она усмехнулась нелепости последних слов — доброе имя гильдии убийц. Было бы смешно… если бы не было правдой. Лигу уважали, Лиге доверяли. Раньше. До того, как Лига начала убивать без разбора, убивать детей и эльфов. Никто не мог помочь Алиссаре. Никто — кроме странного посланника Здравовича, который готов был ради этого отказаться от Тринадцатого департамента, и рискнуть жизнью ради Лиги. Но то, что он просил… Все, чему учили девушку старейшие мастера Лиги, великолепные воины и мудрейшие стратеги, восставало против выдачи этой тайны. Разум же и логика ехидно намекали, что и в самом деле, нельзя ждать помощи, лишая возможности ее оказать.
Алиссара решилась.
— Я понимаю, что не в моем положении требовать, и потому я просто прошу, — медленно, взвешивая каждое слово, заговорила она. — Дай мне клятву, что ты никогда и никому не раскроешь этой тайны, и никогда не воспользуешься ею в личных целях.
В какой- то момент эльфа испугалась, что он обидится. Но даргел лишь усмехнулся — и тут же снова стал абсолютно серьезен.
— Клянусь своей жизнью, своей честью, своей сутью, — начал он, глядя в глаза Янатари. — Клянусь всем тем, что имеет для меня значение. Клянусь своим именем, и своей душой. Я никогда не использую полученную от тебя информацию в каких-либо иных целях, кроме как для того, чтобы вернуть тебе то, что твое по праву. Клянусь также в том, что не строю обтекаемых формулировок, и то, что я сейчас сказал, имеет прямой смысл, никак иначе не трактуемый.
