Сладостное видение нарушил довольно грубый голос сэра Генри Мерривейла на заднем плане; он явственно угрожал дать обоим хорошего пинка под зад, если они сейчас же не прекратят обниматься… После этого Сандерс провалился в блаженное забытье.
Когда молодой человек снова открыл глаза, благородное весеннее солнце светило вовсю. Деревья за окнами его квартиры вдруг, словно бы за одну ночь, покрылись зелеными листочками. Несмотря на больную руку, Сандерс чувствовал себя на удивление бодрым и свежим, однако его чувства никак не были связаны с Г. М. и старшим инспектором Мастерсом, стоявшими в ногах его кровати.
– Доброе утро, сынок! – зарокотал Г. М. – Ну как ты? Мы вот заскочили посмотреть на тебя. – Неизвестно почему вид у Г. М. был смущенный, а глаза бегали. – Возьми-ка сигару! – вдруг оживился он.
Смутно понимая, что сигара не самое полезное при его состоянии, Сандерс тем не менее ее взял, одновременно пытаясь собраться с мыслями.
– Фергюсон! – произнес он вслух и сразу вспомнил все, что произошло накануне ночью.
– Ах, сэр! – добродушно отозвался старший инспектор. – Доброе утро, доброе утро, доброе утро! Как мы себя чувствуем?
– Рука немного затекла. А так ничего. – Сандерс сел, опираясь на подушки, и повертел сигару в пальцах.
– Сэр Генри сейчас пытается сделать то, что ему не удавалось всю жизнь, – объяснил Мастерс, – а именно сказать «спасибо». Вовремя вы поставили подножку, доктор. Да, удачно все вышло! Если бы вы просто бросились на Фергюсона, он сломал бы вас через колено. О его пушке уж я умолчу. Но вы подкрались сбоку и залепили ему физиономию мушиной липучкой! Отличная мысль! Молодец, доктор!
– Да, неплохо, – согласился Г. М.
Сандерс посмотрел в окно. Занавески раздувал теплый ветер. Его самого изнутри распирало от гордости. Значит, в конце концов и мушиная липучка пригодилась, хоть и не для того, чтобы вломиться в чужой дом. Он вспомнил, как Фергюсон корчился на каменном полу под креслом, облепленный липучкой, словно огромная муха. Последний выстрел пришелся наугад, поскольку Фергюсон ничего не видел.
Нет, то был не сон. Кресло существовало на самом деле. Когда Фергюсон упал, сиденье провалилось. А когда Г. М. вышел позвонить по телефону, Марша свернулась в кресле клубочком.
– Сэр Генри, – продолжил старший инспектор, – упорно утверждает, будто Фергюсон страдал манией величия. Не знаю, что он имеет в виду. Я назвал бы Фергюсона по-другому. В его пневматическом пистолете было восемь пуль. К тому времени как вы его скрутили, он успел произвести всего четыре выстрела. Еще сэр Генри хочет сказать…
