Когда умирают слоны | страница 51
– Вас хотели убить? – нахмурился Мераб.
– Да. Взорвали автомобиль, в котором я должен был приехать к вам. Вместо меня погиб очень достойный человек, отец двоих детей. Каждый раз, когда случается нечто подобное, мне кажется, что я как вечный горец, который получает часть жизни от погибшего человека. Словно, умирая, тот передает мне частицу своей энергии.
– Я не знаю, о каком горце вы говорите, – признался Мераб, – но если он погиб вместо вас, то думаю, что вы правы. Если это был хороший человек, то вы должны особенно постараться, чтобы жить сразу за двоих. И быть достойным его памяти. Возьмите сациви. Говорят, моя мать лучше всех готовила сациви. Я многому у нее научился.
– Очень вкусно, – попробовав сациви, сказал Дронго. – Давайте выпьем за погибшего. Говорят, что он был замечательный человек. К сожалению, я знал его только несколько часов.
– За погибшего. Как его звали?
– Отар Джибладзе. Полковник Джибладзе. По телевидению должны были показать, как от взрыва сгорела его машина. Она была припаркована у здания Министерства обороны.
– Я уже несколько лет не смотрю телевизор, – признался Мераб, – поэтому не знаю, что там показывают. И не хочу знать. Все, что мне нужно, я узнаю от соседей или приехавших гостей. А смотреть, как убивают достойных людей или сжигают их машины, мне совсем не нужно. Я и так знаю, что не все нормально в нашем мире. И уже очень давно.
Дронго промолчал. Потом довольно долго сосредоточенно жевал и молчал. Наконец неожиданно спросил:
– Как вы считаете, батоно Мераб, кто виноват в том, что все именно так происходит?
– Вы имеете в виду вообще в мире или конкретно в Грузии? – усмехнулся Мераб, разливая вино из второй бутылки.
– Я имею в виду конкретно Грузию, – пояснил Дронго.
Мераб поднял свой стакан, разглядывая на свет его содержимое.
– Раньше мне казалось, что виноваты конкретные люди. Наше прежнее руководство, не сумевшее договориться со своим собственным народом. Наш бывший президент Гамсахурдиа, отпугнувший людей радикализмом своих решений. Наш нынешний президент, не сумевший наладить нормальную жизнь. Мне казалось, что виноватых достаточно много. А потом я понял, что виноват только один человек – это я сам. Только я, и никто другой. Если я позволяю политикам манипулировать моей жизнью, делать все, что они делают, то и не имею права жаловаться. Раз я молчу, то, значит, с ними согласен. Мой друг Чабуа Амираджиби не был согласен с прежним режимом, когда на площадях стали сжигать его книги. И он об этом открыто заявлял. А его сыновья взяли в руки оружие и пошли защищать истины, о которых говорил их отец. Один из мальчиков погиб. Чабуа очень тяжело переживал смерть сына. Но даже такой страшной ценой отстаивал право на свою истину.