У всех мертвых одинаковая кожа | страница 19



– Я думаю совсем о другом, – сказал я. – У меня неприятности. Прости меня.

– Неприятности с Ником?

Ее голос не выдавал ни малейшего интереса к неприятностям, которые могли бы у меня быть. Она хорошо знала, чего ей хотелось, и чувствовала себя обделенной. А я ее очень хорошо понимал. Я старался думать о чем-то возбуждающем, я пытался представить себе тело Шейлы во время наших занятий любовью, ее полуоткрытый рот с ослепительно белыми зубами и тот слабый хрип, похожий на воркованье, который она издавала, мотая головой из стороны в сторону, в то время как ее ногти раздирали мне спину и бедра. Шейла ждала. Еще полностью не проснувшись, но уже догадываясь, что со мной происходит что-то неладное.

– Да, – сказал я, – неприятности с Ником. Он считает, что я ему слишком дорого стою.

– У него просто недостаточно клиентов, на которых можно заработать, – сказала Шейла.

– Я же не могу ему об этом сказать.

– Да, ты предпочитаешь заниматься клиентками, которых у него предостаточно и на которых он вообще ничего не зарабатывает.

Она отодвинулась от меня, а я не стал к ней придвигаться. Я чувствовал себя плохо; все это начинало меня беспокоить, я безнадежно рылся в воспоминаниях. Я вспоминал вечеринки у Ника, девчонок, которыми я пользовался в телефонных кабинах, брюнеток, блондинок, связь с которыми лишь прибавляла мне сил.

Совсем не утомляя, эти короткие перепихивания с женщинами, которые меня не любили, которые видели во мне только то, что я находил в них, – удобного и легкого на подъем партнера, – обычно вызывали во мне еще более жгучее желание обладать Шейлой, словно от чисто плотских утех я с еще большей силой стремился к женщине, которую любил.

На самом деле, ну чем не милейшей души человек, этот никовский bouncer![1] Мое тело оставалось холодным и обмякшим, мои растерянные мышцы по-звериному перекатывались под кожей и судорожно теребили ее изнутри.

– Шейла… – прошептал я.

Она не ответила.

– Шейла, ты зря на меня сердишься.

– Ты пьян, отстань от меня.

– Я не пил, Шейла, я тебя уверяю.

– Уж лучше бы ты выпил.

Ее низкий и напряженный голос в любую секунду мог сорваться в слезную пропасть. Шейла, я ее так любил.

– Ничего страшного, – сказал я. – Я бы хотел, чтобы ты мне поверила. Может быть, я не должен из-за этого так убиваться…

– Дэн, даже если бы Ник забрал у тебя все деньги, все равно это не повод, чтобы пренебрегать мною.

Я безрезультатно попытался возбудиться, представить себе какие-нибудь эротические сцены, выйти из этого нездорового оцепенения, которое приковывало меня к постели. Раз двадцать я занимался любовью с Максин и ей подобными. Раз двадцать я возвращался домой с ясным умом и чистой совестью, возвращался и радовался ее удовлетворению, каждый раз черпая новые силы от прикосновения к ее совершенному телу.