Одновременно с версией «Тоська» исследовались так же энергично и другие предположения, другие версии, и прежде всего – «Авдохин». Он тоже прямо-таки просился на роль убийцы: слишком большое подозрение навлекал он на себя всем своим предшествующим поведением. Участковый Евстратов так прямо и сказал про Авдохина: «Он – и больше некому». Его поначалу, вгорячах, арестовали, но спустя два дня выпустили: прокурор не подписал санкцию на дальнейшее содержание под стражей, ибо веских улик против него тоже не нашлось, – при обыске в доме Авдохина не было обнаружено ни орудий убийства, ни похищенных денег, ни пятен крови на одежде, а главное, что разрушало всю версию – это то, что с восьмого на девятое мая Авдохин пил самогон в доме Ивана Курочкина, пропивая с хозяином и его гостями выигранный Голубятниковым пылесос; к концу вечера был пьян, обблевался и, по показаниям всех участников пьянки, спал тут же, в доме, не выходя из него, – сперва на лавке, а вторую половину ночи – под лавкой.
– А может, Авдохин все-таки выходил среди ночи? Вы можете со всей ответственностью утверждать, что он не выходил из дома?
Этот вопрос повергал свидетелей в неуверенность, каждый из собутыльников Авдохина начинал мяться, терял связность речи.
– Может, и выходил… Кто его знает, спали все, выпимши были…
– Вы, лично вы – видели, что он выходил?
– Не, чего не видал – того не видал… Конешно, выпимши тоже был… Только Авдохин больше всех – не мене литры. А с литры не встанешь, не пойдешь… это уж точно.
– Ну, а как объяснить, что он сначала на лавку лег, а после оказался на другом месте – на полу, рядом с лавкой?
– Упал. Выпимши был…
Показания свидетелей, каждый из которых в ночь убийства был примерно в таком же состоянии, как Авдохин, не многого стоили, основывать на них полную реабилитацию Авдохина было нельзя. Но и других показаний, против него, закрепляющих его предполагаемую вину, тоже не было.
Вообще, когда подсчитали все неясности, имеющиеся в обстоятельствах дела, то увидели, что их предостаточно. Из-за того, что сбежавшаяся к дому Извалова толпа затоптала следы, оставалось совершенно невыясненным, сколько было убийц. Один? Два? Три? Или еще больше?
По заключению судмедэксперта, Извалов и Артамонов были убиты во сне ударом одного и того же острого предмета, по-видимому – топора. У одного на лбу, у другого с левой стороны черепа (Артамонов спал на боку) зияли глубокие рубленые раны. Но где орудие убийства – топор? Убийца унес его с собой? Спрятал? Где? Поиски во дворе, в саду, в окрестностях дома ничего не дали. На второй или третий день расследования выяснилось, что скорее всего это топор самого же Извалова: у него был примерно такой же, какой соответствовал характеру нанесенных ран. Изваловский топор постоянно торчал, воткнутый в здоровенный чурбан-дровосеку возле сарая, рядом с домом, а теперь его на этом месте нет…
