Судя по записям мадемуазель ля Тур, Селестина – или Хлоя – оплачивала свои счета сама гораздо чаще, и мужчины, делавшие ей подарки, не входили в круг знакомых Лотты. Имена были все разные; видимо, немногие из поклонников жили достаточно долго, чтобы купить ей две шляпы. Либо Хлоя была более практичной, либо менее терпеливой.
Интересно, была ли она тоже «хорошим вампиром»? Играла ли она со своими жертвами? Занималась ли с ними любовью?
Вообще – способны ли вампиры заниматься любовью физически?
«Женщины, во всяком случае, могут притвориться», – предположил Эшер. Когда он спускался в подземку, на лестнице с ним заговорила женщина. Платье на ней было темно-красное, как запекшаяся кровь, и, судя по произнесению гласных, родом она была из Уайтчепела. Эшер приподнял шляпу и, вежливо кивнув, двинулся дальше, размышляя. «И они должны предварительно напиться крови, прежде чем лечь с кем-нибудь в постель, – это хоть немного поднимет температуру тела».
Вернувшись к себе, Эшер вновь взялся изучать расходы Лотты. Сидя по-портновски на кровати, он раскладывал письма и счета в хронологическом порядке. Мадемуазель ля Тур обслуживала вампиршу лишь последние несколько лет – знакомство через миссис Антею Рэн состоялось в 1899-м. Разумеется, женщина не может шить платья у одной и той же модистки в течение семидесяти пяти лет, даже если сама она бессмертна.
Только четыре мужских имени на пригласительных карточках и счетах ни разу не встретились Эшеру ни в некрологах, ни в хронике светской жизни.
Это были Людвиг фон Эссель, покупавший Лотте вещи между апрелем и декабрем 1905 года, после чего о нем ничего уже не было слышно; Валентин Кальвар, купивший Лотте платье с корсажем цвета спелой пшеницы – не далее как в марте этого года; затем Кретьен Санглот, приславший приглашение на балет и не только бравший почту в той же пивной, что и Кальвар, но и обладавший тем же самым, причем явно французским, почерком. И наконец некто, чье имя красовалось и на самых старых счетах эпохи наполеоновских войн, и на карточке, присланной два года назад; некто, неизменно вырисовывавший свою подпись «Гриппен» четкими зазубренными письменами, не виданными со времен Джеймса I.
Соорудив весьма абстрактный ужин из хлеба и холодного говяжьего языка, он углубился в изучение своих записей; когда света поубавилось, чисто механически зажег газовый рожок. Эшер сильно сомневался в том, что вампиров убивает кто-то из поклонников Лотты. Однако если Лотта и Кальвар охотились вместе, то друзья ее жертв могли начать и с него. Лидия должна знать, как можно выйти на почтенного Эвелайна и невесту Уэстморленда, но опять-таки здесь нужна осторожность. Вампиры наверняка следят за каждым его шагом, во-первых, опасаясь убийцы, а во-вторых, того, о чем Исидро не счел нужным ему сообщить.
