- Я думаю, это лишнее, - сказал Вадим. - Теперь отдохнем, да и в обратный путь.
- А может быть, дальше?
Вадим задумался.
- Рано или поздно мы будем там с тобой, Андрей. Но сейчас для меня ясно одно: "ПВ-313" не подготовлен для такого дальнего рейса. Да и мы к нему не подготовлены. Психологически по крайней мере.
"Сказать ли ему, что это мой последний подземный рейс? поколебался Чураков. - Нет, лучше потом, там, на поверхности. Мне не суждено сопровождать подземоход к центру земли, но я верю, что именно Вадим поведет его. Этого человека ничем не остановишь..."
Вадим лег в гамак и уснул. Но Андрею не спалось. Он чувствовал себя уже так, словно прощался с подземоходом, еще раз побывал в машинном отделении, посмотрел на молчаливые, но неутомимые ряды автоматов, погладил теплые поверхности синтезаторов. Потом спустился к себе в кабину, чтобы посидеть за пультом.
Скорюпин встретил его предупреждающим жестом, требуя молчания. Сам он давился от смеха и зажимал ладонью рот. На пульте был включен репродуктор внутренней связи. Густой ворчливый бас геолога действительно нельзя было слушать без улыбки. Репродуктор чертыхался, негодовал на воображаемого оппонента, на минуту умолкал, чтобы затем разразиться восторгом или потоком брани.
Механик поднялся в кабину ученых.
- А, Андрей! - приветствовал Дектярев его появление. Посадить тебя негде, кресла для посетителей в кабинах не предусмотрены. Так что же, поворачиваем оглобли? А у нас с Валентином Макаровичем самый разгар работы. Смотри, - он кивнул на экран, - две с половиной тысячи градусов, а базальт синий. Каково сжатие! Спектр продолжает смещаться, хотя все соотношения летят к чертям. Сдвиг не соответствует температуре. Ну, что ты скажешь на это? Тут есть над чем поломать голову.
И минут пятнадцать без передышки геолог пространно излагал свои взгляды на взаимосвязь давления с физическим состоянием вещества, а Андрей все время ловил себя на том, что многое в рассуждениях Николая Николаевича прямо-таки фантастично. Механик подземного корабля, совершивший немало рейсов сквозь бесконечное разнообразие горных пород, он считал себя достаточно осведомленным и в теоретической области.
Теперь, на фоне исследований Дектярева, этот запас знаний выглядел весьма ограниченным.
- Вот, к примеру, древний, но до сих пор не решенный вопрос, - гудел Николай Николаевич, - почему бывают землетрясения? Источник мы увидели, на себе прочувствовали. Однако над этим источников трехсоткилометровая броня. Как передаются скачки уплотнений в литосферу? Пока неизвестно. Или вот: земля дышит. Дважды в сутки все города, села, пустыни, леса, горы подымаются и опускаются на добрых полметра. Но почему? Почему, я спрашиваю? Предположений множество. И если тебя спросить, ты, поди, без запинки отчеканишь: так, мол, и так, всякие там приливы магмы, вызванные притяжением луны. Че-пу-ха! Схоластика! Причина там, - Дектярев внушительно постучал ногой по полу, - в центральных областях. Оттуда все начинается. Кое о чем мы, конечно, догадываемся. Но требуются неопровержимые доказательства. Факты, черт побери! Ведь сумели же мы доказать, что материки - это глыбы гранита, плавающие в базальте. Не верилось сначала: как может твердое плавать в твердом? Проверили, свыклись, убедились.
