"Нужно остановить подземоход", - сказал себе Вадим, но остался неподвижным. Он привык доводить до конца каждое начатое дело, а сейчас ему приходилось отказываться от самого большого, от самого заветного, ради чего он жил и работал.
"Поспешил... - с досадой признался Вадим. - К вибрации машина не подготовлена. Нужно возвращаться".
И не находил в себе сил протянуть руку, чтобы нажать кнопку остановки.
Вдруг в синеве экрана он увидел Лену.
Четверо суток разлуки...
Четверо суток!
Но это лишь начало рейса. Подземоход прошел двести двадцать километров, а Вадим хотел достичь центра земли. Значит, остается еще шесть тысяч сто пятьдесят километров. Даже при существующей скорости движения потребуется сто пятьдесят суток. Да столько же на обратный путь. Почти год!
На минуту Вадим перестал ощущать вибрацию. Острая, отчетливая мысль, что вся его затея представляет сплошное безрассудство, заглушила другие переживания, заставила исчезнуть даже образ Лены. Вдруг он почувствовал и грозную силу подземной стихии и бесконечность дороги. Что значит пресловутый глубинный барьер, когда впереди могут оказаться настоящие барьеры и за преодоление каждого из них можно поплатиться жизнью.
На душе Вадима было смутно и тревожно.
- Вадим, - произнес из репродуктора голос Чуракова, поднимись поскорее к нам в кабину.
- Что там у вас стряслось?
- Скорюпин потерял сознание.
- Иду!
Следом за Вадимом в кабину механика поднялся и Михеев. Скорюпин лежал на полу, около него хлопотал Андрей: приподняв голову Павла, он пытался остановить идущую у него из носа кровь.
Михеев, не говоря ни слова, отстранил Андрея, взвалил безжизненное тело связиста на плечи и вскарабкался с ним в кабину отдыха. Там он бережно уложил Павла в гамак, открыл шкаф с медикаментами, достал кровоостанавливающее, вату, марлю.
На исходе были пятые сутки.
16
В кабине собрался весь экипаж. Обступили гамак Павла и ждали, пока связист придет в себя.
Павел открыл глаза, виновато посмотрел на товарищей.
- Укачало, - сказал он. - Но вы не беспокойтесь. Со мной на море всегда такое случается. А потом привыкаю.
- Сознание на море тоже теряешь? - рассердился Михеев.
- Лежи и помалкивай, - сказал Вадим. Потом взглянул на Михеева. - Петр Афанасьевич, остановите подземоход.
Михеев не успел ответить. Гудение за стенами подземохода приобрело иную тональность, зазвучало на самых низких октавах, напоминая вой раскручиваемой сирены. Подземоход качнуло сначала тихо, потом с такой силой, что люди попадали друг на друга, покатились в угол кабины.
